- У нас теперь есть бесконечная чёртова прорва времени, - мрачно ответила агент Танкарвилль, разминая затекшую шею.
Летом солнце поднималось слишком рано, и потому сейчас пыталось сжечь всё, до чего могло дотянуться лучами – и без того не слишком рьяная солнепоклонница, сейчас она видела в этом и вовсе дурной знак.
При такой погоде, комариным писком вторя оберточной бумаге, услужливо подсказывала воскресшая память, зерна высыхают скорее. Всего лишь стоит следовать солнечному календарю, чтоб следить за тем, с какой стороны…
Она рывком поднялась, скорее вывалившись, чем шагнув в волнующееся разогретое море трав – угодив ступней в невидимую под ними выемку в земле, стоически промолчала, не выругавшись, только потому, что была слишком погружена в мысли.
Точнее, в одну - зато достаточно большую как для того, чтоб доктор её тоже чувствовал.
- Мы что-то делаем не так, - поделилась откровением чародейка, делая два шага до кофе, - идем куда-то не туда. Не стоит сейчас отправляться в школу - пока мы не поняли, что именно они делают. Ведь это не просто похищения и просто убийства…а что-то несоизмеримо большее. Страшное. И, не зная, что именно искать, мы только спугнем, потому что обязательно наследим. Ламмас вправду скоро, но у нас есть ещё несколько дней – может, неделя, потому что те, которых… - она запнулась, сделала глубокий глоток, совершенно не чувствуя вкуса, - словом, тех, кто отдан лету, при такой погоде мы уже не спасем. Они уже почти готовы. А остальные будут позже.
Солнце сжигало верхушки сосен – запрокинув голову вверх, Шеала помолчала с половину минуты, глядя на них, потом продолжила – сбивчиво, пытаясь не растерять свои мысли:
- Так вот… мы с вами рассматривали это все, как работу маньяка, изначально предполагая, что инициатива исходит от одного больного на всю голову ублюдка, а теперь оказалось, что их тут целая община. Что, если это секта? Все эти цветы, плоды, колосья, ритуалы, старые календари, в которых первые солнцепоклонники отмечали, где в этот раз взойдет солнце и когда - смахивает на религию, не находите? И это ведь не могло родиться на пустом месте, и в этом случае должен остаться кто-то, кто знает, откуда это взялось, но при этом находится вне системы. Вы вчера говорили про другой способ узнать – так вот это он, потому что третьего пути я не вижу. Нам нужно проследить их… корни, и оттуда подняться к плодам. Что насчет переквалификации в этнографа, доктор Арфел? Возможно, в старых церквях найдутся подсказки. Сейчас мы уже наверняка объявлены в розыск, но я знаю свое начальство… и ваших родственников, потому уверена, что нас будут искать не так уж усердно. Развесят пару разыскных плакатиков – в столице, не здесь – разок покажут по местному каналу в пять утра, могут попробовать «зацепить» машину, но это и всё, дальше не пойдут. Если увидите подозрительных незнакомцев рядом с тачкой, гасите сразу. Но в целом, если мы будем очень осторожны, проблем возникнуть не должно.
Одним долгим глотком допив кофе, Шеала ещё какое-то время бездумно смотрела на сосны. Потом, проведя ладонью по лицу, вздохнула, отставляя чашку на капот. В любом случае, торопиться не стоит - чтоб не наделать ошибок; они и без того уже опоздали, потому что не могли не опоздать. Потому что никто не знал.
Лишний час погоды не сделает.
Она подалась вперед, глядя прямо в глаза - серьезно, но без тревоги - провела пальцем по бледному предплечью.
- Кофе я допила, завтракать не хочу, что у нас дальше по плану?
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

- Ничего, доктор, - успокаивающим тоном отозвалась Шеала, закатывая рукава рубашки, - вот и приготовите еще раз, если что.
Лето было необычайно горьким, и легкий его яд сочился из уверенной рукой запрятанных куда подальше в дальние углы сознания тяжелых мыслей. Оно отравляло мягко, исподволь, отчего сдавливало горло – или, может быть, это так рождался непрошенный страх, в природу которого Шеала не верила, а существование в своей жизни отрицала вовсе. Всё бесплодно ждала, когда наконец полегчает, отпустит, и на смену жажде придет разочарование, приносящее за собой облегчение – так происходило всегда, но в этот раз что-то настолько затянулось, что было даже больно.
Потому что я совершенно не хочу вас убивать, Кадваль.
«Обещаю», коротко ответила она, даже не зная толком, в чём именно соврала – в том, что рука не дрогнет, или, может быть, в том, куда собирается целиться, и, вообще – в кого; как бы это ни обещало закончиться, оно однозначно будет концом для них обоих, и они оба заранее хоронили себя с отчаянной легкостью. Ещё сутки назад, когда у Шеалы что-то было, она горячно заявила бы, что готова поднимать все свои связи, упрашивать отца и всех его друзей… что всё будет хорошо, и они обязательно что-то придумают - но открытия выбили почву из-под ног, и так просто и быстро выяснилось, что никакого будущего не может существовать. И когда это дело закончится, они – бесповоротно искалеченные, неправильные, и напрочь, неизлечимо испорченные - попросту не смогут найти себе в этом мире места.
Но это случится чуть позже.
А сейчас поясницу холодила тяжесть пистолета, и дознавательница, прищурившись, осматривалась по сторонам, пока они шли по узкой двухколейной дороге – машины тут не ездили так давно, что «кадди» отчаянно взвыла, сдирая себе на гравии пузо, потому довольно быстро пришлось спешиться и идти пешком.
Ыфон отказывался признавать то, что является чем-то большим, чем красивым кусочком пластмассы, и перед тем как капитулировать, даровал своей владелице только пару жалких крошек информации о Летнем дворе.
Например, то, что перепись населения тут никогда не производилась по религиозным соображениям, и местные никогда не обращаются ни к врачам, ни в эмердженси, предпочитая дохнуть на лоне природы. Созерцая красоту природы, неискушенный наблюдатель мог бы их в чем-то понять, но после происшествия в «Терра Гранде» Шеала втягивала воздух с некоторой подозрительностью, ожидая если не душка тухлятины, так отбивающего обоняние запаха плесени, предвещающей то, что дохнуть тут будут совсем не местные.
Но пахло разогретой на солнце травой.
- Об одном можно не беспокоиться, - серьезно сказала чародейка, - наши лица здесь точно не мелькали, потому что никто не пользуется телевизорами. Я думала прикинуться прессой, но репортеров они наверняка любят так же, как вечерние новости по первому федеральному. Кем лучше представиться – теологами или историками?
Из-за поворота показалась деревянная оградка, предназначенная скорее во избежание разбредания скота, чем для охраны чего-либо от кого-либо. На пригорке приютился один побеленный домик, за ним пряталась крыша второго, пониже, чуть дальше среди листвы угадывался острый шпиль необычно для таких мест высокой церкви, и на его верхушке поблескивало золото Великого Солнца. Это все выглядело настолько пасторально, что одно только зрелище вызывало глубочайшие подозрения, а от вида искусно вырезанных из дерева колосьев, прибитых над дверьми, Шеалу чуть не стошнило.
Я никогда не выйду из этого леса.
Но люди, вскоре показавшиеся между домов, хотя бы внешне напоминали людей.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

Повисло чуть напряженное молчание – Шеала, до этой минуты пытавшаяся не привлекать внимания, подняла глаза и взглянула на «пастора». Тот казался безмятежным, насколько позволяла природная угрюмость, и, кажется, ни на что эдакое не намекал.
Но совпадение вышло очень неприятным.
Чародейка снова опустила глаза и пошевелила ложкой в тарелке, не особо налегая на пищу – не ложись на неё сейчас определенная степень ответственности перед доктором, она бы вовсе не притронулась к еде: совсем не из-за предрассудков перед человечиной, но просто потому, что ей не нравились эти хмурые рожи, на некоторых из которых был отпечатан признак легкого дебилизма. Причины этого явления, она была уверена, вскроются чуть позже, если ничего не произойдет и их не выгонят до того – впрочем, учитывая их с Арфелом везение (судя по всему, одно на двоих), и события предыдущих дней, на мирный исход можно было только надеяться, но никак не рассчитывать.
Без спешки доев свое рагу и не обращая внимания на младших, пастор поднялся, вытер бороду салфеткой (оставалось только фантазировать, какого труда стоит добиться такой белизны щелоком), и, небрежно бросив её на стол, поднялся.
- Вставайте, покажу вам, как мы живем.

Община была не слишком большой, может, человек пятьдесят или около того: посчитать точно ни у кого уже давно не было повода, и «отец», которого все так и звали, будучи тут главным, только коротко называл имена, которые чародейка даже не пыталась запомнить, вместо этого вглядываясь в лица.
Фамилии он пропускал – вероятно, они людям тут требовались лишь изредка.
Крепкие мужчины, и иссушенные работой и солнцем не менее крепкие женщины, все - похожи друг на друга не как капли воды, но как деревья из одного леса, на чужаков они посматривали с определенной долей неодобрения, но, видя, что голова относится к гостям с благосклонностью, оставались спокойны. Меж тем, ощущение тревоги не отступало – может, это так дышал лес вокруг деревянных домов, а может, это пробивался росток внутреннего безумия – Шеала, следуя чуть позади мужчин, из-под ресниц смотрела по сторонам, слушая лишь вполуха: вот небольшой коровник, сарай с самыми простыми инструментами для возделывания поля, хранилище для зерна, затейливо сбитая рогатина для вяления мяса и рыбы.
К крошечному пастбищу вплотную примыкал лес, и четыре коровы, улегшись в его тени, лениво жевали крупный лиловый клевер.
Их с Кадвалем легенда подразумевала живой интерес к образу жизни общины, и потому она позволила себе заговорить; женщин тут, кажется, за людей не считали настолько (если уж речь зашла о варварствах), что у агента Танкарвилль не было никаких шансов не быть вызывающей хотя бы просто из-за джинсов. Терять нечего.
- Скажите, - наивно спросила Шеала, - а когда местные власти объявили эти земли национальным заповедником, у вас возникали проблемы?
Отец задумался, почесав мясистую щеку. Ответил, обращаясь к доктору Арфелу:
- Было что-то. Уж не знаю, что точно, тогда общиной управлял отец, нам-то до дел городской управы нет интереса, но, вроде, дали привилегии. Иногда сюда захаживают браконьеры, но мы их гоняем.
Шеала невольно задумалась над тем, чем они сами отличаются от браконьеров – прокормить говядиной такое количество тяжело работающих людей с таким-то маленьким пастбищем наверняка довольно сложно, да и рагу из оленя не оставляло простора для фантазии, потому что явно было приготовлено намного раньше, чем весть о гостях разнеслась по общине.
Видимо, вправду привилегии.
Было неестественно тихо – насекомые замолкли, не летали птицы – и небо затянулось белесой дымкой, словно на лес пока ещё беззвучно наползала гроза. За ближайшим из домов кто-то невидимый точил косу, и металлический лязг эхом отражался от стены деревьев.
- А где ваша церковь? – так же наивно осведомилась чародейка, покрутив головой.
Один из младших мужчин, сопровождавших их, фыркнул, второй, под тяжелыми надбровными дугами которого в глазах плескалась темнота и ни капли интеллекта, многозначительно поднял палец в зенит - туда, где за дымкой пряталось Великое Солнце.
Пастор промолчал.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

Шеала опустила ресницы, замешкавшись перед тем, как зайти под защиту кровли крытой веранды – скосила взгляд, чтоб никто не поймал то, в нем на мгновение промелькнуло, и тут же краем глаза увидела шмыгнувшую к сараю собаку, несущую в клыках мелкую кость.
Только сглотнула ставшую горькой и вязкой слюну, вдруг наполнившую рот.
Будь проклят Тор Кармель и все его национальные парки, мы все здесь сошли с ума, и не осталось ровным счетом никого здорового - и вы больны, доктор, потому что так спокойно сообщаете мне, чем я обедала, и я больна, потому что мне уже плевать, и все эти люди, гостеприимно распахнувшие двери всем, убоявшимся дождя, и дверной проем кажется чернильным и страшным, тоже; кто бы меня спросил, я бы предпочла остаться снаружи, спрятавшись в налетевшем на лес сумраке, засунуть нос в самые темные уголки, которые нам не спешат показать, потому что та собака растаскивает совсем не оленьи кости.
Обрушившийся стеной ливень успешно скрыл мгновение слабости, и, успевшая промокнуть за какие-то три секунды, Шеала заходила под крышу с совершенно непроницаемым лицом.
Будь проклят Тор Кармель и все его безумцы, но я в очередной раз хочу выжить, поэтому нам нужно сосредоточиться на этом задании. И если для этого потребуется зарезать и выпотрошить этого всеобщего отца, я согласна – только дайте мне серебряную ложечку, чтоб выесть ему мозги.
И ещё один факт оставался очень важным – несмотря на все мрачные предвестники того, что они с доктором вляпались в очередной раз в что-то неприятное, ни одна из черт местного образа жизни не отзывалась в ней пониманием, ничто не тянуло жилы из полузабытого, болезненного прошлого: не они, нет, и едва ли имеют хоть какое-то отношение.
Но, возможно, стоит еще расспросить, возможно, они всё же что-то знают.
Чем больше дознавательница видела, тем меньше у нее оставалось пиетета к традициям – следовало не пересекать ту грань, за которой невежливость становится подозрительной, до времени, но это и всё.

Из-за распахнутой ставни оглушительно пахло прибитой к земле пылью и гниющими под окном выдранными сорняками. Гвеллен аэп Даги, утомленный долгими рассказами, отправился проверять, «как там Ба», напоследок бросив тяжелый взгляд на гостей: он оставил их в той же столовой, в которой, конечно, уже давно убрали с отполированного сотней касаний стола, и теперь он был пуст; гостей развлекал низкорослый, чуть горбатый «брат», которого звали Роги, заведя нудный, лишенный окончаний и части гласных звуков, рассказ о том, что стулья сколачивал сам отец аэп Даги самолично, и собрал без единого гвоздя так, что уже тридцать лет так и держатся.
- Папа, - говорил он, и выяснялось, что ударения так же даются ему с трудом, - их делал, когда еще мня не бло. До смой старости мстерил, так и пмер с мо…лотком.
Шеала сморгнула, с минуту пытаясь уложить в голове услышанное, потом, как ей казалось, она разложила, и поспешила подбадривающим тоном, обращаясь будто к пятилетнему ребенку, озвучить догадку:
- Так вы с почтенным Гвелленом братья?
Великовозрастный, волей неудачного рождения, а может, генетики, мальчик наморщил лоб уже взрослого мужчины, в теле которого был заперт, и потом решительно замотал головой, обросшей неопрятным кудрявым волосом:
- Не.
- Ну у вас был один отец? – терпеливо предположила Шеала, - или, может, ваши отцы были братьями? Тогда вы тоже братья, просто двоюродные.
Роги воззрился на неё с каким-то удивлением, по-детски упрямо возразил:
- Не. Мамы-т у нас рзные.
- Ладно, - чародейка примирительно подняла ладони, - ладно. А у тебя самого дети есть? Или, может, хотя бы один? Или еще жены себе не нашел?
- Как это? – не понял тот, - мне же не положено.
В этот момент – когда Шеала бросила непонимающий взгляд на доктора, может, тот хотя бы что-то понял – вернулись Гвеллен и Родри.
- Ну что же, Роги, ты снова говорил людям какие-то глупости? – сказал Родри, кашлянув, - простите его, он у нас немного глуповат. В детстве однажды упал, да так неудачно… Чем мы еще можем быть полезны гостям из города?
Заметно, что он очень старался говорить под стать пришельцам и казаться вежливым, в отличие от всеобщего "отца".
- Я бы хотела еще кое-что узнать об обычаях, - по-совиному склоняя голову к плечу, произнесла чародейка, - может, у вас есть старые книги и молитвенники? Или… календари, основанные на посевной и сборах урожая? Посмотреть бы всего одним глазком. Мы с коллегой недавно натолкнулись на символы колосьев и золотых маков, связанные с культом Великого Солнца, но толком пока не разобрались, откуда взялась эта ветвь верований.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

Если бы Родри знал, что Шеала путем небольших мысленных усилий могла читать лежащий в руках доктора священный том, он бы обозвал всё происходящее ересью и незамедлительно бы гостей… ну, скажем, сжёг - без предварительной разделки, не заботясь о степени прожарки и специях. Дознавательница точно не была уверена, чьи именно это умозаключения – её собственные, или почти открыто веселящегося Арфела, и, бегло просмотрев архаичные записи, следила из-под ресниц то за монотонным покачиванием аборигена, то за расслабленным движением пальцев своего спутника, то на потемневший мир за окном.
Дождь усиливался.
Буря накрыла поселение - ветер сгибал верхушки, будто это была молодая поросль, а не столетние деревья, а струи лились по замутневшему между давно не крашеными рамами стеклу практически горизонтально. Дом был построен добротно, внутри не ощущалось ни единого намека на сквозняк, и ничто не намекало на шум разбушевавшейся стихии, кроме редких ударов по карнизу, доносящихся будто бы откуда-то издали – удивительная звукоизоляция для таких старых технологий. Видимо, думала чародейка, старались на славу, дабы не беспокоить неподобающими звуками старейшин - хотя сколько там писка от вырожденцев… единственное предназначение которых – быть пищей.
Шеала моргнула и подняла голову от чтения. Родри следил за склонившимся над книгой доктором со странным выражением лица, больше всего напоминающем сосредоточение охотника, выслеживающего жертву, но ещё не вскинувшего ружьё; её дознавательское чутье голосило о том, что это – не плод разгулявшейся фантазии, и ещё о том, что жестокие, невероятные, фантастические предположения Арфела являются той правдой, про которую говорят «в яблочко».
Их собственное предназначение тоже взвешено и определено.
- …а как давно это происходило?
Мужчина пожал плечами, и стул под ним снова, на этот раз ещё более тоскливо и протяжно, скрипнул.
Нервно проведя пальцем по золотому, чудом не выцветшему колосу, Шеала аккуратно, словно это будет на что-то влиять, сложила календарь, стараясь не задевать замявшиеся от времени уголки.  Родри произнес «жать», хотя, наверное, он собирался сказать «жить» - занятная оговорка, с такой… забавной ссылкой на происходящее. Они все знали, что происходит там, в лесу, знали и предпочли молчать, потому что у них, тут, не лучше – Шеала уже устала содрогаться от чудовищности того, что удавалось выяснить, устала бояться и начинала терять любые моральные ориентиры. Всё, что ей рассказывали всю жизнь, оказывалось ложью, и сонный, обсыпанный своей золотистой пыльцой Тор Кармель, солнечный и тихий Тор Кармель из её старых воспоминаний, на самом деле всегда был гнездом ядовитых змей и тошнотворных опарышей.
- Расскажите, пожалуйста, что за еретические обряды они проводили? – осведомилась Шеала, уже не слишком следя за своей интонацией.
Родри повернулся к ней, и на его лице отразилась тень брезгливого недоумения:
- Об этом мы здесь не говорим, – немного удивленно ответил он.
Но что-то знал, хотя действительно не хотел говорить – Шеала скользнула в верхние пласты его памяти, всколыхнувшейся от вопроса, выдернула оттуда наугад горсть фактов и вышла обратно, пока Родри ничего не заподозрил – а раскат грома, раздавшийся очень уж вовремя, окончательно отвлек его от неприятно кольнувшего чувства, пришедшего извне.
- Буря до ночи не успокоится, - протяжно сказал Родри, почему-то посматривая в потолок, а не за окно, - отец настаивает на том, чтоб наши гости остались ночевать в нашем скромном жилище. Роги проводит вас в комнату, - он обращался к доктору, - а вас… вас… сейчас, позову кого-то из девочек. А потом будет ужин.
Проследив за тем, чтоб гости не оставили при себе ни листочка, ни крошечного обрывка бумаги, Родри вышел из кабинета последним, тщательно запер дверь ключом из связки, висевшей под рубахой. Протяжно свистнул.
Откуда-то из полумрака – электричества тут не было – появился Роги, прикрывая ладонью свечу в маленьком жестяном подсвечнике. Он глупо улыбался, чуть ассиметрично горбясь на правую сторону, и возвышался над дознавателями огромной тёмной горой.
- Роги, проводи гостя в гостевую комнату, - распорядился Родри.
Роги тут же оттеснил доктора от Шеалы, бубня:
- Пойдемти… там слфеточки… слфеточки, да.
Из ниоткуда возникла уже виденная худощавая девочка в белоснежном чепце – сильно прижав к груди свою огромную куклу одной рукой, она сделала неаккуратный, смазанный книксен перед Шеалой и жестом позвала её за собой.
Чародейка оглянулась, тщетно высматривая Арфела - мужчины заслонили его, Роги что-то бубнил - невольно мазнула пальцем по уху.
- Пойдемте! – поторопила девочка. В второй руке у неё тоже была свеча, а тёмные глаза, ярко выделяющиеся на бледном, почти прозрачном лице, смотрели без страха. И без любопытства.
Будто были стеклянными, как у куклы.
- Конечно, - Шеала спокойно улыбнулась и последовала за своим проводником, который, несмотря на то, что обе руки были заняты, аккуратно придерживал свой белоснежный передничек и подол тёмного платья.
Они спустились на два пролета вниз по лестнице, потом пошли по длинному, лишенному окон коридору, который, судя по всему, соединял две части дома. Возможно, размышляла дознавательница, чувствуя нарастающее напряжение в суставах, женщины тут живут отдельно?
Когда она уже тянулась к застежке серьги, снаружи снова громыхнул гром, и девочка уронила куклу на дощатый пол. Звук падения был неожиданно сухим и звонким – чепчик сбился вместе с нитяными волосами. Девочка присела за куклой, но Шеала успела рассмотреть, что угольные пятна, которым были нарисованы глаза и рот куклы, сместились со своих мест, потому что тонкая, вся в старых застираных пятнах ткань, явно старая и теперь уже на заре своих лет выполнявшая роль кукольного лица, сильно натянулась и стала полупрозрачной под падающим на неё свечном свете. Чародейка почувствовала, как по спине ползут холодные мурашки, а к горлу подступает тошнота.
То, что она узнала, чем играют местные дети, было последними мыслями, которые доктор мог расслышать, потом Шеала, пытаясь сдержать дрожь пальцев, расстегнула серьгу и засунула её под вырез собственной майки.Сумрак скрадывал выражения лиц и эмоции, и девочка, быстро подобрав куклу и бросив беглый взгляд на гостью, удовлетворилась увиденным и пошла дальше. Впрочем, путешествие закончилось ещё шагов через восемь – распахнув одну из дверей, ребенок сделал второй книксен.
- Тут вы можете привести себя в порядок перед ужином.
- Спасибо, - вежливо поблагодарила чародейка.
Внутри комнаты царила густая темнота.
Шеала сделала два шага вперед, достигнув порога, и вопросительно оглянулась – девочка не спешила уходить, внимательно глядя на гостью (пленницу?) своими чёрными глазами, и её силуэт, несмотря на свечу в руке, двоился и казался призрачным.
- Я оставлю вам свечу, - наконец сжалилась она, протянув руку, - идите.
Чародейка машинально взяла перекрученную, залитую плавленым воском плошку в ладони и ступила внутрь, пытаясь разглядеть обстановку. Дверь за спиной захлопнулась и спустя секунду в скважине провернулся ключ – наверное, у владелицы интересной куколки тоже была точно такая же связка под рубашкой, как у её… брата? Мужа? Отца?
Или, учитывая местные обычаи, скорее всё вместе.
Шаги за дверью быстро удалились – проверив, что та действительно заперта, Шеала решила не тратить силы на попытки убедить хозяев дома в том, что она, как и положено пленнице, добросовестно испугалась и пытается выбраться наружу, и потому вместо криков, стука и требования немедленно отпереть дверь решила осмотреться.
Комнатушка даже в свете маленькой свечки казалась крошечной – три шага в ширину, восемь в длину, никакой мебели, только бурые, со следами выскабливания пятна на стенах и полу. Глупо было бы подозревать, будто предыдущие обитатели очень любили варенье.
Больше разглядывать тут было нечего, и следовало решать, что делать дальше. В том, что доктор без неё не пропадет, Шеала не сомневалась, но чувствовала зудящую пустоту внутри себя, будто бы внезапно исчез внутренний голос – она и сама не заметила, как привязалась к обеспечивающей такую удобную связь работе артефактов. Значит, сейчас необходимо как можно быстрее вернуться назад и снова надеть серьгу, а уж потом с чистой совестью творить глупости совместно в том же стиле, что удавалось все эти дни. Жаль, в этот раз нет топора под рукой.
Да будет Великое Солнце милостиво ко всем лесным тварям, особенно если эта тварь – ты сам.
Дознавательница открыла и стабилизировала портал, а потом, убедившись, что бушующая за стеной гроза никак не повлияет на его работу, быстро и отрывисто произнесла несколько слов, бросая свечу на пол – сразу после того, как овальное окно закрылось, огонь расплескался по доскам пола и начал лениво лизать стены в бурых пятнах. Её замысел основывался на том, что дом построен добротно - пожар заметят не сразу.
Следующим её шагом был кабинет с книгами. Тот был пуст – Шеала оглянулась, потом быстро подошла к стеллажам, хозяйским жестом засунула за пазуху куртки и календарь, и солнечную книгу, решив, что будет не лишним изучить это когда-нибудь позже. Взамен вытащила пистолет, уже не намереваясь скрываться, подошла к запертой двери и ногтем начертила на том месте, где в древесине располагался запорной механизм, заковыристый символ. Заклинание коррозии срабатывало не мгновенно – у неё оставалось две или три минуты, и тогда Шеала разыскала серьгу. Расспросы о том, не сбило ли это чье-нибудь заклинание, как и собственные страдания от морским валом нахлынувших чувств, она решила оставить на потом, заменив это коротким:
- Где вы?
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

- Хотите, я её сниму, - легко предложила Шеала, проводя пальцами по окровавленной щеке. Облегчение от понимания того, что с Арфелом всё в порядке, быстро уступило место дрянному предчувствию, будто что-то глядело ей  в спину; но в кабинете, конечно, не было никого, только книги, жмущиеся друг к другу на узкой полке.
Книги были в кожаных переплетах.
Чародейка повернулась обратно к собеседнику.
- Это нельзя так оставлять, - произнесла она, - я хочу сказать… это всё очень неправильно. Они тут веками заделывают детей своим сестрам и дочерям, потом едят тех, кто получился хуже всего, а из их черепов сооружают игрушки тем, кого не съели. И все считают это наилучшим положением вещей.
Она чувствовала, что окончательно утонула, достигла дна – больше не осталось никаких моральных ориентиров, ничего основательного, на что можно было бы положиться, все принципы стали зыбкими, как ползущий из леса туман, и то, что она собиралась через мгновение высказать вслух, не вызывало ровным счетом никаких эмоций.
Раньше вызвало бы.
Раньше она никогда не позволяла себе даже думать о подобном.
- На нашей стороне пока что фактор неожиданности, - продолжила она, - потому что они не знают, что мы маги. Женщины, скорее всего, уже на кухне в ожидании мяса, остальные… готовятся к ужину. Идут за мясом. Или точат топоры, неважно. Не знаю, доктор, откуда во мне это чувство, но почему-то очень хочется, чтоб их самих кто-то съел. Это было бы справедливо, и я хочу сжечь это место дотла.
Раньше она бы сказала, что судьбу этой общины обязан решать суд. А теперь мысль об уничтожении казалась единственно верной и правильной. Потому что это – гнездо потомственных убийц, моральных и физических уродов, вырожденцев, которые никогда не поймут, что же не так, ибо никогда не видели ничего другого. Людей, без зазрения совести благодарящих солнце за то, что послало им в пищу людей. Доктор хотя бы понимал, зачем и почему это делает, а у этих… у этих всё было настолько бессмысленно, что чародейка не смогла найти сил устыдить себя за подобное решение.
Тут действительно было нечего спасать.
- Смотрите, доктор, это очень весело, я покажу, - она, не глядя, повела свободной ладонью куда-то у себя за спиной, и с пальцев рассыпались крошечные ядовитые искры, - сначала я делаю огонь, а потом беру силу из этого огня. Даже не представляете, какой это кайф. А теперь мы пойдем и испортим им вечернюю трапезу.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

Она вынырнула из прогоркшей темноты – измазанная свежей сажей, тяжело дышавшая; и на мгновение замерла у доктора за спиной, скорее не читая мысли, а инстинктивно понимая, что запрятано за воротами сеновала.
Всё, происходившее от момента их воссоединения и до текущей минуты, смазалось и слилось в один искрящий яркими вспышками комок: они все, конечно, сильно кричали перед тем, как наступал милосердный болевой шок, но Шеала не испытывала сочувствия, даже зная, как это больно, когда тебя сжигают заживо. Да и вообще ничего особо не испытывала – разве что слабое облегчение тогда, когда ввысь взмывал ещё один огненный протуберанец.
Это место должно было быть очищено.
Кожа на руках покраснела, обещая вот-вот покрыться волдырями, и начинало пощипывать уже где-то возле щеки. Никогда ещё не отдаваясь своему тайному пороку настолько сильно, чародейка уже не могла предсказать, как быстро восстановится после этой ночи, и восстановится ли вообще – но, с другой стороны, какая разница? Будто им много осталось.
От этой мысли стало как-то гадко, и Шеала, уже поднявшая руку для того, чтоб обрушить на сарай огненный вихрь, с усилием провела ногтями по собственной щеке. Сразу же сильно защипало кожу; боль немного отрезвила, заставляя остановиться.
Там, внутри сарая, среди других детей заперта девочка, которая привыкла есть мясо своих родственников на завтрак, обед и ужин и играет с черепом своего брата или сестры, но которая оставила Шеале свечу, чтоб той не было страшно одной в темноте.
Чародейка моргнула и опустила руку. Наощупь отыскала измазанными в собственной крови пальцами ладонь Арфела.
- Я измоталась, - уставшим голосом призналась она, - давайте уйдем и больше никогда не будем вспоминать об этом месте.
«Никогда» было очень смелым термином для тех, кого в самом лучшем случае водворят в магическую тюрьму, навесив вдобавок к существующим обвинениям ещё и массовое убийство, совершенное с особой жестокостью, но дознавательница, сохранив остатки трезвого и холодного мышления, ещё понимала, что пока они будут нужны, пока будут распутывать это дело с похищенными детьми, то останутся неприкосновенны: пусть всего день, два или три, но даже этого достаточно для того, чтоб что-то понять и что-то прожить.
И ещё пару раз поужинать вместе, перед тем, как…
- И человечина мне не понравилась. Ничего особенного. Слишком сладкий привкус для такого редкого мяса, - бросила она, уже развернувшись и выискивая в полутьме дорогу, ведущую наружу, к машине и тёмному лесу.

Далеко они, конечно, не уехали. Адреналин схватки быстро схлынул, оставив после себя ломоту в суставах, смертельную усталость, щепоть сожаления и стойкий запах гари. Сидеть за рулем в таком состоянии было опасно даже для будущих самоубийц, так что нужно было искать место для отдыха.
В милях пятнадцати от поселения староверов посреди леса, если верить карте, затаилось озеро – это был совсем небольшой крюк по пути к школе, в которую в таком состоянии и виде всё равно нельзя было даже соваться.
Вода после ливня была холодной и пахла затхлой ряской, но Шеала всё равно остервенело, не обращая внимания на начинавшую всё сильнее и сильнее подпекать обожженную кожу, соскабливала с себя остатки пожара, пока не замерзла так, что перестала чувствовать пальцы. Потом выбралась на заросший травой берег, и, хотя могла согреться сразу же по щелчку пальцев, предпочла ещё какое-то время померзнуть под ночным ветром, бездумно глядя в расчерченное ветвями звездное небо, перед тем как снова, наконец, обрести умение не только думать, но ещё и осмысленно разговаривать.
Настолько полное воплощение в жизнь давно мучавших страстей вместе с облегчением принесло ещё и опустошение, настолько сильное, что даже не хотелось спать.
Да вообще ничего не хотелось.
Чародейка поджала ноги к подбородку, обхватывая их ладонями; запоздало в голову пришло сожаление о том, что староверов следовало перед сожжением ограбить, а то броди теперь в поисках свихнувшихся сектантов в не просто старой, а в придачу ещё и насквозь прогорклой рубашке… героично, но не слишком комфортно.
Хотя, как ни крути, весело.
Пораздумав, она открыла эту свою мысль Арфелу, вместе с просьбой принести из машины противоожоговую мазь: запаса хватит аккурат на сегодня, ну а потом уже будет плевать.
И похлопала по траве рядом с собой.
- Нам нужен план. Я знаю, что с утра думается лучше, но ничего не могу с собой поделать. Школа наверняка защищена от типичных магических воздействий, но, думаю, нам помогут неконвенционные чары. Там, наверное, сейчас только охрана… Вы сможете подселить демона в кого-то из них, если я выманю его наружу? Или, может, замкнем её целиком в печать? Или, может, удастся вызвать переполох прорывом барьера, и пока все сбегутся туда, проникнем внутрь и вынесем все бумаги, которые сможем? Скажите, доктор, я несу глупости? Я знаю, вам нравится моя кровь, глядите, тут еще немного осталось… только посидите ещё рядом. Я уже давно не боюсь темноты, но сегодня ночью она особенно ужасна.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][nick]Шеала де Танкарвилль[/nick][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований в бегах; параноик, садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

- Если не считать вчера и позавчера? Нет, - артикулировать приходилось довольно осторожно, потому что после вчерашней феерии язык будто бы распух и потому ворочался весьма неохотно, - я в порядке. Правда.
Подготовка агента Бюро подразумевала смирение перед всеми подобными вещами, в том числе и перед саднящими костяшками, затекшей шеей и болью в пояснице – жить можно, и ладно; к тому же сетовать на тяжелую судьбу старший дознаватель де Танкарвилль не любила даже мысленно сама перед собой, жалость по отношению к себе обычно воспринимала как оскорбление, а жалостью она считала всё то, что люди обычно вкладывали в понятия попечительства, или, вообще, доброго отношения в принципе.
В какой-то момент всё пошло не так, про себя признала Шеала, без всяческого внутреннего принуждения благодарно кивая в ответ на помощь. Может быть, ещё тогда, когда они с заключенным Арфелом пикировались в тюрьме?
А ведь теперь кажется, что с того дня прошли месяцы.
Довольно нежная, если не сказать трепетная забота со стороны доктора была ей отчего-то приятна и не вызывала никакого желания отбиваться, потому она взяла и кофе, и шоколад – не хочется, но нужно - и протянутую руку тоже; а потом сидела, завтракая, в пожелтевшей траве, и поглядывала на по-эльфскому острый профиль, но не пытаясь прочитать мысли или размышлять о деле, а просто для удовольствия.
Можно ведь себе позволить - перед тем, как все-таки заняться этим самым делом.
- Это может сработать. Демонов невозможно отследить обычными поисковыми методами, а специальные – неточны; на них не ставят ловушки и не строят от них защиту. Но техническая сторона вопроса – на вас, даже нас этому не учили. Если нас все-таки удастся проникнуть в школу незамеченными, то кроме бумаг предлагаю взять несколько детских вещей – вдруг повезет, и мы сможем определить местонахождение их владельцев… Будет подстраховка на тот случай, если никаких других подсказок не разыщем. Вдобавок, раз уж мы решили действовать тихо, предлагаю оставить машину где-нибудь здесь, раз уж мы проникнем в Тассаджара вместе с демонами… Её дарил мне отец, а если он замешан… словом, я не знаю, кто может её пеленговать, и тут тоже нужно перестраховаться, ведь мы уже подошли к той черте, когда нужно быть невидимками. Наши артефакты не отслеживаются, но если вы сочтете нужным, выбросим и их. Если нужно связаться с кем-нибудь, давайте сейчас - потом я утоплю и ыфон.
Погрузившись в давно заученную и выпестованную богатым опытом рутину – потому что это лишь чуточку сложнее работы под прикрытием – Шеала ожила, пришла в чувство, собралась и дисциплинировалась, и вроде бы уже почти начала напоминать саму себя прежнюю, но тут же сама и разбила это впечатление на мелкие осколки:
- Знаете, я передумала, - серьезно сказала дознавательница, - я не хочу и не смогу стрелять, когда вы попытаетесь сбежать. Полагать, будто бы мне удастся сбежать вместе с вами, будет слишком наивно, но я постараюсь задержать погоню и замести следы, а потом буду всеми силами добиваться снятия приказа о преследовании и пересмотра условий. Неловко признаваться в таких глупостях, - она нескладно дернула плечами, - но уж как есть. Ещё никогда такого не предлагала ни одному арестанту… но вы мне тоже слишком нравитесь.
Вздохнув, она подвинулась поближе и положила голову на плечо, щурясь на солнце; развязка, как и прежде, неотвратимо притягивала к себе, но одновременно уже и отталкивала, потому что это закончится - неважно как, но закончится, и потому предвкушение окончания расследования имело стойкий привкус досады.
Но - «вы рано сожалеете, Шеала».
- Как я могу вам ассистировать, доктор Арфел?
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

- Не очень, - честно призналась Шеала, - но я постараюсь получить удовольствие.
На удивление, паники и тревоги в ней не было  ни капли, а чужие мысли про смерть, посетив сознание даже не отголоском, а так, легким намеком на настроение, самую малость раздражали – ну вот как при таком упадничестве прикажешь реализовать тот план, который она озвучила чуть раньше? Женщина, лишившая знаменитого серийного убийцу и психопата века возможности умереть спокойно, тихо выругалась под нос, лишая их обоих ещё и машины – тонула та легко и с веселым плеском, и было её немного жаль, потому что малышка служила своей хозяйке хорошо. Но таков уж бывает финал всего, что связалось с Шеалой де Танкарвилль – дурной, слегка непредсказуемый, зачастую бессмысленно жестокий и несущий за собой ещё какое-то количество разрушений.
Отряхнув ладони с чувством выполненного долга, чародейка обернулась, некоторое время внимала инструкциям, чутко слушала объяснения, запоминала запреты, задумчиво теребя серьгу, а потом, когда растолкования, кажется, начали затягиваться на второй круг, мягко напомнила:
- Вы сами будете направлять мою руку. Мы справимся.

Нет, поначалу, перед тем, как все началось, было немного страшно. Шеала сталкивалась с демонами только однажды – как-то они чуть ли не полным составом метиннского филиала Бюро несколько месяцев ловили одного слишком хитрозадого ренегата. На последних этапах охоты подключился даже шеф, и все они вместе имели сомнительное счастье лицезреть последствия вызова огненного ифрита – как позже подсчитали аналитики, тварь была одной из самых слабейших, потому всё обошлось всего-то двумя сожженными машинами, разрушенной до подвала многоэтажкой, полутора десятками жертв и каким-то количеством седых волос у всех чародеев, чудом и чьей-то матерью произведших задержание. Парень до сих пор торчит где-то в Аль-Катрас, и ему точно никто никогда не будет предлагать никаких сделок – хотя бы вот потому, что его хватило на слишком малое, ну а Кадваль… в случае доктора были совсем другие обстоятельства, и нельзя сказать, что Шеала, еще только думая о сотрудничестве, не предполагала, что рано или поздно придется воспользоваться и этой гранью его мастерства.
Лучше бы конечно поздно, но так вот оно, поздно, наступило - потому черти, не задумываясь, сжимай пальцы так, будто это не нож, а перьевая ручка, и нужно всего-то верно нарисовать очередной рабочий сигиль.
- Я и сама не знаю, нравится ли мне опера, - задумчиво произнесла Шеала. Перед тем, как приступить к работе, она наклонилась для того, чтоб поцеловать доктора в лоб – для прелюдии этого слишком мало, для того, чтоб одним жестом передать всю ту нежность и тревогу, которую она испытывала – тоже, а вот для агента Танкарвилль, в доме которой никогда не бывали мужчины, это слишком много; и она суеверно загадывала перед тем, как избавиться от всех мыслей и желаний разом, пусть только повезёт, пусть это не закончится так глупо где-нибудь в горящем фонаре.
Хотя, конечно, закончится - но к чему заранее думать об этом.
- Меня всегда в неё водили, знаете, аристократическая семья, древние традиции южан, высокоинтеллектуальный снобизм и все те вещи, которые вроде как никому не нужны, но занятие ими приносит всеобщее одобрение. Но, думаю, уже нет смысла думать об этом, вряд ли я сумею проверить.
Чародейка говорила без горечи, совершенно буднично, внимательно следя за собственными жестами и не допуская ни одной осечки – то, что у нее нет права на ошибку, вовсе не означало того, что об этом стоит тревожиться; а все свои неврозы, госпожа дознавательница, можешь оставить на берегу этого озера в этом лесу, больше они тебе не понадобятся.
Конечно, было больно, и она, постепенно растворяясь в этой боли, прекращала думать о чем угодно, кроме механики своих жестов, становясь пустым механизмом, структурой, росчерком в темноте. Ограничения с их артефактов были сняты чуть раньше – с легким звоном, отозвавшимся в висках; так она сможет делиться своей силой, а он – направлять ее руку, и пусть это и уничтожает возможности скрывать друг от друга свои мысли, это та цена, которую нужно платить.
В конце концов, до опушки леса им действительно осталось совсем немного, можно потерпеть.
- Постарайтесь не умереть от кровопотери, док… раньше времени. Меня это расстроит.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

- Не люблю перчатки, в них сложнее колдовать, - Шеала пожала плечами.
Вопреки предчувствиям, она всё ещё была совершенно спокойна. Страшно было только только тогда, когда они – она – готовились перед этим самым ритуалом, тогда, когда думала о том, как всё пройдет, когда брала в руки нож; а сейчас - нет. Всё идёт хорошо. Участие тварей из иных планов - могущественных, давящих, слишком иных, полных неусмиримой силы – инструмент. Прибытие в школу – всего лишь остановка на пути.
Путь ведёт дальше. Извилисто бежит дорожка в лес.
- Нет, не знаю. Да, хочу.
Положив ладони на стол, чародейка всматривается в незнакомое лицо – едва ли этот самый человек двадцать лет назад находился на этом же месте. Может, это вовсе марионетка, несмотря на золотые буквы на тускло и роскошно блестевшей табличке с именем – просто удобная куколка для обмана всех тех, кто не слишком-то стремится заглянуть за опрятный фасад, украшенный снопами колосьев, лентами и золотыми маками. Человек, которого посадили в это кресло, чтобы выглядеть внушительно и отвечать на все вопросы.
Может, он даже знает далеко не всё.
Может, его даже заставили.
Шеале вдруг становится зло. За эти дни, пока они с доктором разбирались в этой истории, она понемногу шаг за шагом прощала себя прежнюю, хотя те поступки, которые она совершила тогда в лесу, всё ещё казались ей намного ужаснее всего того, что она творила позже взросло и осознанно. И так же и сейчас – не имея права на привычное ей разрушительное колдовство, она изо всей своей злости сжимает в ладонях стакан с ушкой, ничуть не колеблясь в принятых решениях.
У хозяина этого сверкающего золотом кабинета, как и у каждого взрослого, был выбор. У детей - выбора никогда не было.
- Сюрприз, - говорит чародейка очень спокойно, подбирая в окровавленную ладонь длинный и острый осколок стекла, - выпускница пришла проведать альма матер. Что насчет вечера воспоминаний?

Расслабляться она вправду не умела. Хмуро поджав губы, аккуратно, салфеткой, листала страницы старой рукописной книги. С обложки на неё смотрела потемневшая от времени, но всё ещё хрупкая и по-неземному прекрасная богиня плодородия. Живия. Дева Полей. Вечно юная хранительница жизни. И кто-то когда-то решил, что она требует смерти.
Рядом с книгой лежит утлая стопочка документов – отчеты в обычном понимании культисты не составляли, вели только короткие обрывочные записи.
- Третий… вот пятый, шестой. Двенадцатый. Глядите, кто-то даже оставил свою подпись. Это уже что-то. Это уже можно отдать экспертам.
Из толщины страниц на стол упала засушенная, от старости превратившаяся в скелет, расплющенная между тяжестью обложек коробочка физалиса - время выпило из неё все цвета, и блеклый порох, рассыпавшись облачком, прилип к чёрному бархату скатерти. Представительный джентльмен сидел очень ровно, и не отрываясь глядел на лист бумаги, положенный перед ним на стол, прижимая левую руку к глазу. В кабинете по-прежнему очень тихо и очень спокойно.
- Вы собирались написать всё, что знаете, сэр, - словно бы между делом чопорным тоном напоминает чародейка, - но если будете шевелиться резко, осколок проникнет вам в глаз, пробуравит его и вероятнее дойдет до сердца. Если крикнете, то, вероятнее всего, он проникнет в легкие. Дышите более поверхностно. И медленно - да, вот так, - берите ручку.
Шеала аккуратно сортирует записи. У неё важная задача, нужно справиться с ней на отлично, ведь этого от неё все ждут. Ты должна быть стойкой и терпеть - как бы ни хотелось сейчас сделать то, что хочется, как бы ни желалось сжечь это место, растоптать, уничтожить, сжать этот череп в собственных ладонях так, как сжимала стакан - сжимать до тех пор, пока не получит осколки.
Наклонив голову к плечу, она поднимает глаза на хозяина кабинета и задумчиво смотрит.

Телепатия не оставляет следов, не задевает бритвенно-острые, похожие на прозрачную леску серебристые сети, незримо пронизывающее всё пространство школы. Она всё-таки сдержалась – в какой-то момент фарс со стеклом перетекает в угрожающие грезы, и господин директор действительно испытывает боль, но это не более чем иллюзия, обман завоеванного сознания. Ему кажется, что на бархате разлилась его кровь, а в веке застрял осколок – а на самом деле Шеала бездумно вертит его в левой руке, раздумывая о том, как бы хотела вогнать в шейную артерию, сдавленную ставшим тесным воротничком белоснежной рубашки, но стоит, видимо, придержать для себя на случай, если потом, когда всё закончится, что-то пойдет не так. В какие-то секунды она почти поверила в то, что этот джентльмен всего лишь ширма, почти пожалела его, несмотря на свою обиду и злость - но всё последующее мигом рассеяло её заблуждения относительно того, что джинн мог ошибиться. Нет, не ошибся, вправду принёс их двоих именно к тому, кто всё знает. Просто оказалось, что марионеткой очень удобно прикидываться.
Не было тут невиновных взрослых. Никогда не было.
- Не знаю, есть ли здесь еще что-нибудь, что сможет нам помочь, - наконец говорит чародейка вслух, и потом обращается к хозяину кабинета, по-прежнему дышащему медленно-медленно и тихо, - а теперь, сэр, закройте глаза и как следует представьте себе место, где живут дети. А после вы забудете нас и всё, что тут происходило, и будете думать только о том, чтоб не шевелиться и не разговаривать.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

- Будто у нас есть выбор, - ровно ответила Шеала, отмахнувшись от кофе. Потом вздохнула, закрыла глаза и все-таки ополовинила чашку - одним глотком, не морщась ни от горечи, ни от жара, и совершенно не чувствуя вкуса: жаль, но приходится признать, что их человеческие тела постоянно требуют, будто какая-то очень паршивая версия «кадди», заправки, и нужно в очередной раз пополнить запас глюкозы, чтоб потом смочь колдовать еще несколько часов.
Больше, может, и не понадобится – и с этой мыслью, почему-то таящей в себе необъяснимое облегчение, чародейка аккуратно отставила чашку на стол, так же аккуратно проверила обойму.
Подняла глаза на доктора, пытаясь поймать на залитом подсыхающей кровью лице эту обычную легкую улыбку.
Я же все делаю хорошо?
- Будет надеяться - сказала она, с легким щелчком снимая оружие с предохранителя, - что наши друзья успеют попасть сюда так же быстро. И раз уж так скверно вышло, попробуем выиграть им немного времени. Я позаимствую вашу зажигалку, господин ван Мейсен.

В школе – если, конечно, знать, что тут происходит на самом деле – было довольно-таки много народу для места, которое целиком и полностью являлось фальшивкой. На дверях директорской приемной ещё не успела остыть наспех наведенная, но всё же крепкая печать, бьющая разрядом каждого, кто мог бы к ней прикоснуться (на её расплетение, холодно и трезво размышляла Шеала, понадобится хотя бы десяток минут), а в коридорах уже слышались чьи-то шаги.
Следующим шагом, раз уж тихо не вышло, дознавательница планировала взять заложника, преследуя сразу несколько целей разом – во-первых, за его спиной будет проще выйти, а во-вторых, как-то же они все тут добираются до нужного места? Вот и покажет им сладкую дорожку. Соблазн схватить за шею самого господина ван Мейсена был очень сильным - но стоило сдерживаться во имя здравого смысла и размышлений о том, что, может быть, хоть в этот раз покарают кого-нибудь виновного. Наивно звучит, конечно, но она всё равно надеялась – и даже если сама этого не увидит, то, может, по ту сторону леса ей зачтется.
Дежурный маг из службы безопасности, окруженный тремя охранниками, на роль ценного заложника не походил вовсе, и потому их – всех - пришлось вбить в стену; расплата за могущество обещала прийти позже, следовательно, беспокоиться об этом не стоило вовсе. Может быть, беспокойство мог вызвать только золотой, в кровавых пятнах колосок, но она не оглядывалась, потому что и так чувствовала, что было там, за спиной.
Следующая фигура, метнувшаяся среди дверей, не была ни магом из службы безопасности, ни охранником, да и по правде замешкалась только потому, что, сколько Шеала её помнила, плохо видела и потому носила толстенные очки.
Чуть склонив голову к левому плечу, чародейка внимательно глядела на замершую под прицелом женщину.
- Славно, - наконец бросила она. Во рту мгновенно пересохло, но это, наверное, было виновато кофе.

- …защита свидетелей является первостепенной задачей в случае криминального судопроизводства, - занудно, по памяти декламировал помощник прокурора, глядя только себе под пальцы.
Приглашенный федеральный маршал скучал, посматривая за убранные решеткой окна, сквозь которые тончайшими нитями просачивалось обжигающее солнце. Внутри было прохладно, чуть слышно гудел кондиционер, немного громче пощёлкивала ручка, которую в руках вертел господин Телор аэп Ллойд, глава метиннского филиала Бюро Особых Расследований, искоса поглядывая на безупречно гладкий абрис строгой прически госпожи Лливедд ван Гельдерн, бессменного ассистента господина ван Ретшильда.
Одна из солнечных нитей, скользнув мимо жалюзи, брызнула на золотую заколку на галстуке судьи, и рассыпалась на десяток мелких искр – по одной на каждый выступ филигранного колоска.

С заложниками как-то не вышло. Неясно, помогло ли Шеале де Танкарвилль Великое Солнце, или она вправду что-то вспоминала, но, пока летела спиной вперед через телепорт, ведущий аккурат к заднему двору (там, как она смутно помнила, кроме школьного автобуса бывали припаркованы ещё несколько машин), никак не могла заставить себя разжать хватку.
Не то чтоб, этот человек сделал ей что-то очень плохое лично.
Напротив.
Госпожа – дети, это госпожа Эмма ван Даан, она будет вашим проводником – госпожа всегда была очень любезной, разносила сладкую воду, злаковые батончики и даже, как по волшебству, выудила из своей косметички таблетки от укачивания, когда маленькой мисс Танкарвилль стало плохо на заднем сидении автобуса. Неясно, что именно послужило триггером, но мисс Танкарвилль сначала вспомнила родинки на её пальцах, потом очки, а потом – её всю (время, стоило признать обошлось с госпожой ван Даан очень щадяще), и её нежный, успокаивающий голос, который хотелось прижать к себе, как самую мягкую подушку, и её ободряющие объятия, сулящие только то, что всё теперь всегда будет хорошо. Потом, Шеала точно помнила, когда они уже приехали, Эмма приказала оставить вещи и повела их по тёмной тропинке в лес, а после, своим звенящим, очень чистым, будто небо над Тор Кармель, голосом, она отдавала приказ никого не выпускать из подвала, пока всё не успокоится.
А теперь она пыталась что-то воскликнуть этим самым, обрушивающим в забытые воспоминания голосом, и потому ей пришлось заткнуть рот.
То, что она чуть переборщила, чародейка поняла тогда, когда женщина покраснела и издала что-то, отдаленно напоминающее хрип – пришлось разжимать локоть, дав той возможность хотя бы вдохнуть.
Самой Шеале дышать было очень сложно.
- Фрау Эмма, - тихо-тихо сказала она, - проследит за тем, чтоб мы прибыли на место. Ни о чем не беспокойтесь, дети, путешествие будет веселым.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

Глядя чуть исподлобья, она нервно дернула раздражающе выбившуюся из гладкой косы прядь и закусила губу: конечно, не ожидала встретить кого-то на пути в домик мистера Медведя, но и мальчишка, и собака – оба растрепанные, одинаково соломенные, и умирающее солнце заливает красно-рыжим торчащие у обоих вихры – вызывали у неё симпатию, выглядели нестрашно. А судя по внешнему виду – и сами здесь занимались тем, о чём не следует знать взрослым, так что и не сдадут никому.
Да и идти вместе как-то веселее. И не так страшно - хотя ничего, кроме темноты, Шеала никогда не боялась.
- Пойдем, - согласилась она, развернулась и сделала первый шаг, тут же утопая по щиколотку в густом мху и сгнивших иглах. Впереди густела еловая тьма.
Под ноги иногда попадали сухие ветки, треск глухо тонул в густом папоротнике, гас среди опустевших муравейников, гниющих стволов и чахнущего орешника. Солнце осталось где-то позади, за спиной, лишь изредка роняя оранжевые искры где-то наверху, среди практически чёрных разлапистых ветвей, а внизу, там, где они шли втроем, царила, конечно, не кромешная темнота, как казалось с залитой закатным светом поляны, но зеленый сумрак - почти что вечерние сумерки, а от земли клубами поднимался сырой холод.
Над ухом зудел комар.
- …вообще-то я написала ему, что приду одна, и не сегодня, - серьезным голосом объясняла девочка, перепрыгивая с холмика на холмик. В промежутках между ними что-то чавкало под ногой, будто эти возвышенности на самом деле были кочками, а под травой, мхом и папоротником пряталось болото. – Но если вы вдвоем тоже хотите, то я не против. Выпьем чаю с рукой Миной, поиграем в разные игры, посмотрим на пасеку и сад. Я думаю, с мистером Медведем здорово играть в догонялки, он большой и неповоротливый… хотя мне кажется, он будет мухлевать, но тогда можно сказать Пушку, пусть его догонит, как думаешь?
Девочка остановилась, подняла из-под ног короткую изогнутую ветку, отряхнула её от слипшихся в единый бурый комок прошлогодних листьев, состроила грозную мину:
- Эй, мистер! – сурово воскликнула она, делая вид, что целится в овчарку, - вы нарушили закон! Не двигайтесь, иначе я буду стрелять! Бах, бах!
Пушок с готовностью повалился на землю, делая вид, будто умер, и дети рассмеялись.
Нос у парнишки был весь в веснушках, а воротник и манжеты были замараны чем-то бурым - видимо, подрался с кем-то ещё днем, а потом не переоделся. Девочка расспрашивать не стала.

Дороги как таковой не было. Иногда Пушок бежал впереди, иногда Шеала, важно подняв один палец, показывала нужную сторону, но чаще они все вместе шли как-то интуитивно, не думая о направлении, просто знали – вот туда уже кто-то шёл, вот тут виднелись следы, вон в той стороне находится запрятанный посреди леса деревянный дом, владения мистера Медведя и его гостей.
- И я думаю, что моим предкам плевать, - чистосердечно призналась Шеала, не очень умело перепрыгивая очередное бревно. Палку она так и не выкинула, засунув её за поясок, и теперь хмурилась, потому что та мешала и колола кожу под тонкой тканью платья, - в смысле, мама даже не заметит, вернулась я или нет, а папа наверное и не против, что я тут гуляю. Мне кажется, ему тоже нравится мистер Медведь, иначе мне бы запретили смотреть те мультики, верно? А вот мне он уже не нравится, понимаешь? Он жульничает. И какой-то странный. Поэтому я решила всё проверить, и обманула его, сказав, что приду только завтра. А на самом деле приду сегодня, и всё сама увижу, мошенничает он или нет, и вправду ли там так весело, действительно ли у него столько друзей, или они там живут, как моя подруга Петра у тётки, её мама на всё лето туда сплавляет и ни разу не разрешила остаться в городе. Петра хорошая, просто очень высокая и иногда ругается, потому что не любит тётку. Я вас обязательно познакомлю.

Дом вырастал из-за деревьев постепенно - он был огромный и очень старый, стены поросли мхом и плющом, а ели ветвями протирали вымытую дождями крышу. В низине клубился сырой вечерний туман – видимо, там было болото – в зарослях слева угадывалось ещё одно строение, возможно, сарай или домик для хранения садового инвентаря. Последние солнечные отблески ускользнули с елей наверх и растворились в прозрачном синем воздухе, ветер с пологого холма отдавал хвоей, свежесрубленным деревом и холодом.
- …а вон там – грядки, - с уверенностью заявила Шеала, некультурно тыкая указательным пальцем куда-то в сторону. Потом, остервенело потерев нос, сказала: - но я думаю, что сейчас все собрались в доме. Может, в подвале или ещё где-нибудь. Давай их найдем, и спросим как следует, а если кто-то будет мешать, можно поставить подножку.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

По мнению девочки мистер Медведь был совсем не мёртвый, а просто скучный, старый, игрушечный – неуклюжие толстые пальцы раскинулись довольно нелепо, будто под вытертым плюшем не грязная вата, а палки, из швов торчат какие-то белые толстые нитки, а чёрные пятна на животе – это грязь, оставшаяся с той весенней серии, в которой дети уронили его на вскопанную грядку после того, как все вместе посадили прошлогодние семена. Стеклянные кукольные глаза неподвижно глядят в потолок, лезет из дыр солома, перчатка Мина лежит рядом, опустошенная, тоже залитая жидкой грязью. Если постараться, то можно совсем не заметить того, что морда медведя – маска, и того, что торчит из-под неё. Если постараться, то всё выглядит очень просто.
Пушок оглушительно лает и скачет вокруг поваленного Медведя, будто победил настоящего зверя.
- Но здесь был только мистер Медведь, - девочка морщит нос. В носу мокро и хлюпает, горле что-то предательски щекочет, будто подступает простуда, но ещё немного она продержится, - остальные где-то в лесу. Пойдем, поищем. Это как прятки – один, два, три, четыре, пять, кто не спрятался, мы не виноваты!
Первым они находят мальчишку, спрятавшегося в чулане. На мальчишке смешной взрослый цилиндр, как у настоящего конгрессмена, щёгольские туфельки и красивая брошка на лацкане ловко подогнанного по размеру, опрятного пиджачка. Шеала едва давит в себе завистливый вздох – её собственное платье действительно измаралось, некрасиво.
…Один.
- А ты проведешь нас туда, где проходит вечеринка?
Мальчик в красивом пиджачке почему-то не пошёл, упрямился, даже не сказал, как искать – наверное, хорошо хранит секреты. Заперся в своём шкафу и бросил оттуда цилиндром – тот превратился сначала в кролика, потом змею, и им пришлось от неё убегать, а потом Пушок совсем по-настоящему прокусил ей горло и всё закончилось.
…Два.
Три куколки в закрытой комнате. Плакали и просились домой, к маме. Шеала думает, что мама у таких должна быть большой красивой куклой с золотыми тугоими локонами и обязательно в красиво пошитом блестящем платье. Но оказывается, что у куколок три разные мамы, и их приходится спрятать в цветах у сарая, девочка обещает вернуться и обязательно забрать их домой, когда будет возвращаться – в кармане её платья поместятся все три.
…Три.
Наверное, их оставили дома за плохое поведение. Потом дети снова возвращаются в дом, и тут же находят сломанную куклу. Жаль, её починить уже совсем нельзя, и это так обидно, что у Шеалы выступают слезы, которые она упрямо вытирает ладонью, размазывая по лицу неизвестно как оказавшуюся там грязь. Или, может, это вишневое варенье, просто пахнет не очень – она не знает.
…Четыре.
Клюквенные пятна на мху влажно блестят - как карамель.
- Гляди, это прямо как сладкая дорожка! – восклицает Шеала и пускается по едва очерченной чьим-то неровным шагом тропке. Та виляет среди кустов, заворачивает за садовый домик и уводит вглубь леса, но недалеко – на ветвях над головами раскачиваются цветные коробочки, сушатся плоды, которыми на следующий год удобрят грядки, чтоб лучше росли цветы. Золотые маки за спиной постепенно тонут в лесном тумане, закрывают свои увядающие бутоны, завязывают семена на следующий год. Просто они, глупые, ещё не знают, что их никто не посадит.
…Пять. Кто не спрятался, мы не виноваты!
Сладкая дорожка приводит к костру среди деревьев. Быстрее, быстрее – вечеринка уже началась! Нужно не опоздать! Свистят в огне поленья, взметаются наверх искры – видно издали, ещё из зарослей, и лишь бы их всех не спугнуть, а то пламя погаснет и придется играть в прятки в темноте вслепую: Кадваль и Пушок так умеют, а она – нет, поэтому нужно усмирить бег, затаиться и не шуметь.
За костром, разделяющим тьму и тьму на две большие половины, маячит чья-то почти полупрозрачная тень – девочка щурится, не может различить, то ли это выросшая до размеров человека Мина, то ли куколка-паяц с камерой.
Палка в руке девочки влажная и тоже запачкана в чём-то тёмном, держать неудобно – слишком тяжелая, но выбрасывать пока что нельзя. Она поднимает её, целится:
- Бах, бах!
Потом костер поднимается очень высоко, искры затмевают зрение, где-то рядом оглушительно лает Пушок, и мокрую шерсть, попавшую под ладони, Шеала нашаривает, но не видит. Всё в чёрном дыму, искры пляшут под веками, в груди под ребрами что-то то ли сипит, то ли скрипит, она прижимает ладонь к испачканному платью, пытаясь успокоить дыхание, думает. Пальцы нащупывают пуговицы рубашки, но она очень старается их не замечать. Происходящее всё больше затягивается дымкой.
- Кадваль! – сиплым шёпотом просит она куда-то в темноту, - ты… вы… сколько их там ещё осталось?
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]

Всё заливал ослепительно белый свет. Он был таким густым и плотным, что сквозь него ничего не разглядеть – нет ни неба, ни стен, ни, конечно же, деревьев. Только в отдалении что-то шумит, и шум ритмично пульсирует в висках: шурх, шурх, шурх.
Шеала пытается поднять руку, чтоб закрыть глаза, тихо шипит от боли.

Какое-то время она была уверена, что умирает. Ведь сначала было это довольно изматывающее сражение с до последнего пытавшимся защитить своих нанимателей неизвестным чародеем, потом дурацкое ранение – боли она тогда совсем не чувствовала, полностью заменив объективную реальность на изящную выдумку – потом второй выстрел, намного более болезненный, а потом была темнота, потому что это всё никак не могло закончиться хорошо. Воспоминания путались, наслаиваясь друг на друга: лицо мальчишки, ладонь мужчины в собственной руке, палево-белые собаки – то одна, то две, то три – листва, искры, а сучковатая ветка в руке превращается в пистолет, а потом обратно. Шеала не понимала, какие из её воспоминаний настоящие, а какие навеяны тем, во что они с такой пугающей лёгкостью провалились ещё тогда, на опушке, а самое главное, чего она не понимала – так это то, почему очнулась. И очнулась ли вообще.
Кто она? Девочка? Взрослая женщина?
Где она? Внутри страшного лесного дома, в подвале? В спальне школы? В третьесортном хостеле на берегу моря? В госпитале? Где веснушчатый мальчишка, хозяин страшных псов – друзей - психопат, маньяк, целитель? Может они умерли ещё раньше, где-нибудь на берегу озера или у стен школы, и всё, что ей сейчас кажется – это последний презент угасающего сознания, уместившийся в бесконечно долгую секунду остановки сердца? Но так было совершенно неинтересно и нечестно – как минимум потому, что умирающее сознание обязано быть милосердным.
А оно не было. Каждый вздох колол электрическим разрядом, ныло, болело, в груди клокотало, левая рука не ощущалась вовсе, а правую выламывало. Из ноздрей торчали какие-то трубки – нелепая и безрезультатная попытка их выдрать была встречена оглушительно мерзким писком датчиков, быстрыми шагами, хлопком двери (это заставило Шеалу мучительно зажмуриться от взрыва головной боли), и, спустя некоторое время, хоть какой-то определенностью - потому что, совершенно очевидно, её предсмертные фантазии не могли подразумевать шефа ни в каком виде, а значит, она была по-настоящему жива.
Они оба оказались живы. И в то же время – мертвы, и этому были определенные причины.

- … всё не так плохо, - закончил шеф с таким оптимистичным выражением лица, что сразу становилось понятно – всё плохо. Шеала с завистью проследила за тем, как тот тушит сигарету прямо о бортик кровати, курить тут, конечно, было нельзя, а уж ей с её простреленным (хоть и на совесть подлатанным) лёгким так точно - так что оставалось только кусать локти.
- То есть, - осторожно, будто пробуя саму возможность разговаривать на вкус, спросила чародейка, - доказательств участия особо важных персон в этом деле нет, сами персоны – в бегах, и пока это так, наши жизни, как жизни единственных свидетелей, в опасности, и поэтому мы с доктором Арфелом официально считаемся мёртвыми? Неужели нужно было стрелять по-настоящему?
Шеф развёл руками:
- Зато убедительно. Секта оказалась намного обширнее, чем мы думали, её члены имеют доступ даже к программе защиты свидетелей, так что у нас, считай, не оставалось выбора.
- У нас? – Шеала вздернула бровь, закашлялась, но остановила собеседника, - ладно, это потом. Я подумаю, что с этим сделать, как найти… отца и его товарищей. Они думают, что вышли сухими из воды, но это не так, клянусь. А теперь отведите меня к доктору Арфелу - с вами меня точно выпустят из палаты, нам нужно кое-что обсудить. Нет, я не буду об этом говорить, - скорее угадав намерения, чем почувствовать ничем не скрываемый мысленный вопрос любопытствующего чародея, она отмахивается, тяжело опирается на поданный локоть и делает первый шаг продолжения своей жизни.
- Если позволите, никогда. Не хочу вспоминать о произошедшем. Мы делали, что могли - и как могли.
Второй шаг ей дается проще.
Арфела – тоже – держали в охраняемой палате, но Шеала так толком не поняла, кого и от кого эти ребята с мрачными рожами сейчас охраняли. Она опасалась увидеть желтую робу, но в этот раз обошлось без неё. Стоило только увидеть Кадваля, как картинки нахлынули с новой силой, будто калейдоскоп прокрутился перед глазами, но чародейка отмахнулась от них, как от давно пережитых воспоминаний о ярком празднике. Прошло. Закончилось. В воздухе растворялся запах чьих-то дорогих духов – видимо, тут уже побывала блистательная госпожа ван Гельдерн, и Шеала тут же почувствовала себя неуместно неопрятной, будто бы, несмотря на все приключения, для визита стоило разыскать чистое платьице и аккуратно переплести косу. Момент слабости длился ровно одну секунду, в течение которой она прощалась с собственным отжившим своё перфекционизмом, растущим корнями из детства – как чуть раньше окончательно распрощалась и с самими корнями.
- Я так рада вас видеть! – не обращая внимания на все травмы, последствия сильных транквилизаторов, собственное (и наверняка не только собственное) головокружение, Шеала чудовищно невежливо повисла у доктора на шее, - а мы с вами умерли, вам уже сказали? Я всё-таки хочу пригласить вас на ужин, только вы мне должны помочь.
[icon]https://i.imgur.com/y8blvSA.jpg[/icon][info]Возраст: 31
Деятельность: старший дознаватель Бюро Особых Расследований; не подающий вида параноик, скрытый садист и мудила.
Спит со стволом.[/info]