Служанки в отчаянии всплеснули руками; Ваттье, аккуратно отодвинув их в сторону, подобрал с пола "обморочную" ассистентку и осторожно пристроил ее в мягком кресле чуть поодаль, стараясь ничем не выдавать ужаса.
- Ну, Солнышко, - негромко пробормотал он, - не подведи.
И выпрямился.
Младенцев Ваттье де Ридо в своей жизни видел немного и в основном это были умытые, толстые пупсы в кружевных пеленках, которых виконту гордо демонстрировали счастливые мамаши в обмен на заверения в том, что краше ребенка виконт не встречал. Процесс же появления этих пупсов на свет Ваттье понимал очень приблизительно: познания его ограничивались подробным знанием о том, как детей делают, и смутным представлением о том, откуда эти дети потом вываливаются; происходящее же между этими двумя точками времени де Ридо мог только домыслить. Сейчас, видимо, ему предстояло приоткрыть завесу тайны над чудом деторождения, и шеф разведки с присущей ему проницательностью подозревал, что увиденное ему не понравится.
"Что делать?"
"Скажи им пусть накроют пледом. Меня. Руки не должно быть видно."
Цирилла Фиона лежала в кресле, поникнув, как увядший цветочек, но голос Картии сейчас звучал в голове шефа нильфгаардской разведки - с некоторым усилием, но очень ясно.
К левому его локтю подлетел таз с теплой водой и встал на тумбочку.
"Простыня под ней с кровью? Не отвечай вслух!"
Не отвечать вслух было непривычно, но сосредоточенную хмурость "мастера Истредда" служанки явно принимали за собранность, и летающий таз, подкреплявший иллюзию компетентности лже-чародея сейчас перетягивал на себя все внимание прислуги - так что те, наверное, даже и не заметили бы, если бы тот начал вслух разговаривать со своей бесчувственной ассистенткой.
Но вслух Ваттье сказал только:
- Укройте Фиону, дамы.
И, коротко помолившись великому солнцу, приподнял одеяло.
"Солнце Ве... Аааргх. Нет, тут все в какой-то желтой дряни, но крови нет".
Обозначать Ваттье происхождение "желтой дряни" Картия во имя милосердия не стала, потому что дальше было хуже. И если Ваттье паниковал по неведению, то ее паника была куда как глубже - потому что, в отличие от де Ридо, Кантарелла прекрасно понимала как то, с чем они столкнулись, так и все возможные последствия.
Она хорошо понимала - в теории - что нужно делать.
Проблема состояла в том, что на практике у них не было ни нужных умений, ни инструментов.
"В общем, дело в том, что резать их я не умею. А было бы куда проще. Поэтому, что мы сейчас будем делать - я потяну его немного наружу, не руками, конечно. Ты смотри, если увидишь, как покажется ножка или ручка, сразу сообщи мне. Говори ей, чтобы глубоко дышала и тужилась на выдохе, ты понимаешь, она устала, но надо взять себя в руки".
Вокруг "мэтра Истредда" порхали полотенца и мокрое полотно.
"Меня сейчас вырвет," - по-детски печально пожаловался магистр медицины своей мысленной собеседнице.
И покорно слово в слово повторил указания Картии:
- Дышите, милая, - глубоким голосом произнес Ваттье. - Дышите и тужьтесь.
Он не был уверен, что женщина его слышит, но та в ответ на его слова вдруг захныкала - тоненько и по-детски.
- Не могу... - пожаловалась она откуда-то из подушек, - не могу больше... дайте что-нибудь...
- Вам нужно дышать. Дышите.
- Не могу... не хочу... где Рудольф...
- Дышите и тужтесь, слышите?
- Больно... - по вискам роженицы потекли слезы, - не могу...
"Солнце Великое, - устало подумал Ваттье де Ридо, - да за что же мне все это".
И, припомнив пару случаев, за которые подобное наказание было бы достойным, нехотя признал, что не просто так.
- Я понимаю, что вы устали, - шеф нильфгаардской разведки сейчас старался говорить так убедительно, как не разговаривал даже со своим императором, - но ради вашего ребенка, ради Рудольфа и ради вас, вы должны, милая. Никакая магия за вас это не сделает. Соберитесь. В послений раз. Уже немного осталось. Слышите меня?
- Да...
- Вы попробуете?
Вместо ответа баронесса только порывисто вдохнула - коротко и отчаянно, со всхлипом - а потом медленно выдохнула; и еще раз, и еще...
"Там что-то есть, но я не понимаю, что это... слушай, похоже на жопу. Солнце Великое, какая же это гадость все!"
"Ты тоже так рождался, не ной," - сквозь нарастающий шум в висках отмахнулась Картия. Спазм, скрутивший ее привычно внизу живота заставлял как-то даже сочувствовать роженице. Интересно, у нее так же ломит коленки?
"Возьми полотно и лови его, осторожно. Нам немного везет... Я сейчас тяну, ты смотри... теперь времени мало.
Под одеялом было душно - Кантарелла вцепилась свободной рукой в подлокотник, вздохнула - к счастью, служанки были слишком заняты, глазея на "мэтра Истредда" - и снова сложила пальцы в нужном жесте.
"Я рождался нормально, а не жопой", - огрызнулся Ваттье, но летающую тряпку послушно перехватил и с надеждой сунулся прямо туда, где происходило страшное. Супруга барона глубого вдохнула еще раз, дернулась и заорала так, что у де Ридо заложило уши - силы у полумертвой роженицы взялись откуда-то и внезапно: одним движение она скинула на пол сразу одеяло и половину подушек, и Ваттье пришлось отпрянуть назад.
- Держите ноги! - зло бросил он, и служанки по его слову мгновенно бросились к госпоже, что корчилась на постели.
Страх и отвращение внезапно отступили на второй план - мало что ли он видел в своей жизни крови и слышал криков? Зато вот казнь в случае смерти ребенка и роженицы представлялась неизбежной - и крайне, крайне неприятной; причем Ваттье-человек, наверное, даже не осудил бы безутешного отца, ибо с лекарем, не спасшим его ребенка, поступил бы точно так же.
Баронесса вопила, извивалась в руках служанок и пучила красные от напряжения глаза. Дело на лад не шло.
"Не родит, - убито подумал Ваттье, забывая о том, что Картия слышит каждую его мысль, - не родит. Устала. Или он застрял, не пойму. Не родит".
"Хера с два", - думала Картия, забывая о том, с кем разговаривает, и то, что для него это может оказаться новостью, - "Хера гребаных с два. Прижимай ему ножки к животу и осторожно держи... А, вот в чем дело. Руки. Во-первых, тебе придется засунуть руку внутрь."
От стянутой узлом Силы скрутило так, что Кантарелла на миг задумалась, кто тут вообще рожает.
"Нащупываешь ручку, прижимаешь к телу..."
Все летающие предметы опустились на пол, было вообще не до того.
"Давай, у нас мало времени".
"Блять, - бесхитростно думал Ваттье, тоже не стесняясь Кантареллы, для которой, пожалуй, ругань шефа разведки новостью бы не стала, - просто блять. Какую руку? Какую ручку? По-твоему, туда влезет ладонь? Впридачу к ребенку? У меня порой и три пальца не влезали!".
"Ваттье, cuach тебе в рот, серьезно?! Из нее ребенок лезет, думаешь, твоя рука что-то там еще изменит?!" - от злости Картия чуть не вскочила, но вовремя передумала, - "у него ручка завернулась, ее прижать надо. Потом голову осторожно вытащить, давай, немного осталось".
Разворошенная постель ходила ходуном, и от криков баронессы закладывало уши.
Ваттье де Ридо, шеф имперской разведки, коротко выдохнул и протянул руку вперед.
"Un. - сказал он про себя, погружая пальцы в что-то липкое и горячее. - Dau. Tri."
Вопль роженицы взвился вверх и служанки налегли на ноги. Ваттье, пожалуй, ошибся - он в жизни не видел столько крови: ей было залито все вокруг - простыни, полотно, его руки... Если где-то есть узилище для проклятых душ, то оно выглядит именно так, и мучаются они там так же: одни бесконечно рожают, а другие принимают роды.
"Идет, - на сорока трех Ваттье внезапно прервал счет, - идет, солнышко... ай, холера!"
- Тужьтесь! - кричала одна из служанок. - Тужьтесь, ну!
"Переверни," - мысли Картии заплетались, но сквозь ресницы она видела, как в руках де Ридо оказалось нечто, подозрительно напоминающее кусок мяса, - "переверни, вытащи у него изо рта всякое, если там есть, и хлопни по заднице осторожно. Должен заорать. Потом..."
Она хладнокровно диктовала всё, что могла вспомнить из прочитанного, пользуясь тем, что можно отпустить и тихонько погасить все заклинания. Колени и низ живота не ныли, а попросту орали в голос.
"Живой?"
Сам Ваттье промолчал - однако Картии ответил писк, будто бы кошачий, но гораздо более громкий.
"Живая", - с оттяжкой ответил де Ридо, - "живая. Это девка. Если я что-то смыслю в письках".
Получасом позже совершенно серый "мастер Истредд" устало сидел посреди окровавленных простыней, пока вокруг него туда и сюда носились служанки - орать на них, что роженице необходим покой, он уже утомился, и теперь просто молча наблюдал за творившимся вокруг. Рядом с ним вырос барон: раскрасневшийся от переживаний, взмокший и едва не плачущий он долго мялся, прежде чем сказать:
- Мы, значит, Истреддом хотели назвать, мэтр... но девочка же.
Ваттье молчал: разум словно бы онемел и просто ворочать языком было тяжело и почти больно.
- У вас, может, пожелания есть?
- Назовите Картией, - после долгой паузы проговорил де Ридо, глядя куда-то в ту сторону, где укутанная в одеяло спала "Фиона Цирилла".
- Картией? Имя больно чудное...
- Так зовут мою жену. - сухо высказался "мастер Истредд". - Мне будет приятно.
И поднялся с кровавых простыней.