Совершенно тоскливым взглядом проводив бутылку – напиваться ей сегодня было категорически нельзя, и нельзя это принадлежало к категории «и хочется, и колется», – Шеала с сожалением поняла, что всё самое интересное, вопреки собственным намерениям, таки пропустила.
– И как рефлексы? Гхм, а так больно? Ничего, ничего, терпимо. Отлично. Поздравляю вас, коллега.
Оба чародея, кажется, плавно скатывались в такое состояние, при котором неприятелям Ричарда (вернее, теперь уже их общим) следовало попросту исчезнуть, причем как можно быстрее – и за пределы Редании для верности. Поэтому с предложениями Истредда Шеала спорить перестала, совершенно справедливо сочтя, что это попросту опасно. Да и, собственно, зачем спорить-то? Пусть все всё видят и боятся.
Старая лопата, висящая на стене кабинета, молчаливо поддерживала все дерзкие намерения магистров.
Поздний холодный рассвет неуклонно приближался, продирая до костей и заставляя ежиться и поминать про себя ласковым словом всех недоучек, вампиров и вообще весь Оксенфурт разом, а также свою недальновидность, не подсказавшую отправляясь в гости к Истредду взять теплые вещи, полевую сумку, бутыль очищенного спирта и полный набор боевых эликсиров – ведь всегда, всегда что-то такое случается.
Домик с зеленой крышей выглядел опустошенным и запущенным, и гостей уж точно внутри него никто – даже если там кто-то и был – не ждал.
– Мы хотим знать, что там не так. – с нажимом ответила отважно борющаяся с ознобом и зевотой чародейка, и вот это совершенно точно было просьбой. – Если вспугнем кого-то не того, будет скверно, считай все труды насмарку. А я не люблю, когда труды идут насмарку.
В доме, смутно вспоминала она, должна была оставаться домоправительница, или кто-то, кто выполнял её роль, не было же это всё красочным представлением для Ричарда – потому что слишком дорого ради него одного. Впрочем, учитывая всю ночную суматоху, поднятую на головы стражу и распространяющиеся по городу среди неспящих слухи о каком-то ужасном и загадочном явлении диавола, дьявольских взрывах сопровождающих это явление, и и прочих потусторонних вещах, вполне возможно, что заговорщики сейчас держали большой совет – и с немалой вероятностью где-то в другом месте. Оттого в спешке и не замаскировали до конца свою магию, которой тянуло из дома, как флёром сдохшей мыши из-под щели в половой доске. Слабо, но неприятно и ощутимо.
– Дом наверняка заперт. Предлагаю постараться проникнуть через передние двери – к ним явно подходят нечасто.
Доски на крыльце натужно и надсадно поскрипывали, жухлая трава, прорастающая сквозь них уже явно не первый год, прилипала к подошве и противно скользила, превращаясь под каблуком в черную влажную кашу. Дверь, как ожидалось, была заперта на замок, – спасибо, что не на засов изнутри – и никакие осторожные подергивания этого факта не исправили. Магией тянуло чуть сильнее, притом откуда-то снизу, а вот остальная часть дома зачарована вовсе не была. Видимо, не хотели привлекать к себе лишнего внимания. Даже вот это легкое эхо заклинаний могли уловить далеко не все чародеи, да и то – только если бы специально прислушивались. Вот как они с Истреддом, ежеминутно ожидая магической подлянки. Но тут действовали дилетанты, магию которых можно было бы легко преодолеть. В отличие от абсолютно материальных преграждающих аспектов, представляющихся сейчас существенной проблемой.
– Будем грубо ломать или у кого-то есть идеи получше? – чародейка помрачнела окончательно. – Сейчас уже слишком светло, так бы можно было взять вон ту метлу и отлевитировать себя к чердачному окну. Но, боюсь, такое зрелище теперь явно кто-нибудь заметит.

Вне всяких сомнений, специальное заклинание было. Причем, множество всяких на выбор: из них Истредд предпочел бы сейчас что-нибудь, что разнесло бы половину дома разом. В определенном состоянии становишься неаккуратным и торопливым, истинно так.
Но куртку он с себя стянул и молча накинул на плечи госпоже де Танкарвилль. Потому что мог. Потому что был шанс, что после этого она окончательно взбесится и разделит его утреннюю любовь к разрушениям - впрочем, Ричард оказался предупредителен и осторожен, дверь открылась быстро, задолго до того, как у них появилась возможность.
Может, и не выйдет Белый Хлад из этого сборища...
Вообще, чуть раньше, когда Ричард отрицал все законы природы своей невидимостью, а Шеала попирала все постулаты современной теологии, изгоняя нечистого с помощью взяток золотом, Истредд уже думал, пытаясь не ржать в голос, что этот цирк достоин гастролей, но даже не представлял, насколько.

Дверь со скрипом отворилась в темный коридор, пропахший сыростью и мышами. Откуда-то издалека, впрочем, доносился аромат не более, чем вчерашней стряпни, поэтому стоило предполагать, что часть дома всё-таки жилая - именно ее, вероятно, вампир и видел. Однако, это наводило на определенные мысли: вот, к примеру, какие нормальные хозяева будут так себя вести?
- Никого, - коротко сообщил чародей, - в доме никого, в подвале... Да, это из подвала.
Прямой и узкий коридор привел их к кухне, которая вовсе не выглядела такой покинутой - скорее наоборот, здесь царила полнейшая пастораль. Казалось, что кухарка вот-вот вернется, и даже Истредд, в домоводстве понимающий ровно столько, чтобы оценить вкусный обед и чистые простыни, нашел, что всё здесь идеально. Почти как у госпожи Марты, только дополнялось бесчисленными вязаными салфеточками, расписными блюдцами, накидками на стулья и симпатичными занавесочками на окнах, какие были в моде у зажиточных купеческих супружниц в Новиграде.
И посреди всей конфетной благости змеей вился душок из подвала - теперь уже неиллюзорный, вовсе не магический, совершенно прозаичный запах тухлятины.
- Вряд ли у них там мясо пропало.
На двери в подвал тусклым синим светом переливалась печать - почти такая, какую Истредд когда-то поместил себе между лопаток. С некоторыми изменениями она запирала магию с той стороны помещения, не давая даже следам ее проникнуть за дверь. Видимо, оказалась где-то повреждена печать, или барьер, который она замыкала. В самый раз, чтобы оттуда слегка повеяло... этим.
- Сейчас.
Чародей наклонился к узору, стряхнул перчатки и медленно опустил пальцы на линии, которые тут же ответили несколькими сердитыми искрами.
- Ах, ты моя хорошая, - восхитился назаирец, аккуратно стягивая Силу в узлы печати. Заклинание проросло насквозь, и раскрылось, разрывая узор.
Не было даже искр, только противный щелчок в висках: и запирающий сигиль стал всего лишь меловыми линиями на досках.
- Трудное детство, - практически один в один копируя Ричарда, заключил Истредд, - видели бы вы, как учитель запирал конфеты!

Если Шеала де Танкарвилль когда-либо в состоянии не слишком ясного рассудка загадывала перемены в своей жизни, касающиеся, в частности, смены рода деятельности – то, совершенно очевидно, желания эти кто-то подслушал и весьма коварно выполнил. Надоела политика и зачастую слегка бессмысленные, по её мнению, дискуссии в Ложе? Получи.
Получала и черпала полной горстью, чувствуя себя следователем, постепенно меняющим квалификацию на дознавателя. Исходя из того, что им еще следовало сегодня совершить – ночь плавно перетекла в утро, а ясности больше не стало. А вот вопросов, напротив, только прибавлялось.
Сначала они, как и уточнял Ричард, всё разнесли. Сами того, как это происходит, не видя, но пользуясь совершенно нечестными привелегиями в виде солидного возраста и солидного же мастерства, могущего предположить, что всё будет разнесено с качеством, несомненно превышающим качество того, что находилось в этом вот «всём». Потом, справившись с осознанием увиденного и стерев с лица выражение полного, неумолимого скепсиса в отношении реальности: «Правда? Серьезно? Что за коллизия, cuach его в apse?», наконец принялись думать.
Несмотря на некоторую степень усталости и изможденность, и моральную, и физическую, вроде как даже что-то получалось.
– Хорошая мысль. Туда же, куда деваются недоучки из наших школ, которых родители не могут устроить в юриспруденцию или при дворе. Они становятся ублюдками со сдвинутой системой ценностей.
Госпожу Марту она все-таки отправила отдыхать, совершенно бессовестно пользуясь её хорошим к себе отношением. По-хорошему, так же следовало поступить с Истреддом, но разве же он откажется от подобного представления? Тем более что оно становилось слишком серьезным, потому что кто-то решил взвалить на себя…
– …комплекс бога. Слабый разум, получив в руки какую-никакую власть, погибает. Вместо него в голове остается только сверхценное самолюбование, уверенность в том, что знаешь как лучше, а также любовь к тому, чтобы наплевать на мнение своего ближнего, да и на самого ближнего, который такой разум считает не ближним, а нижним. Понятия не имею, где этот божок – или божки – почерпнули основы магии, но выходит у них скверно и топорно. Только вряд ли у нас удастся их в этом убедить. Впрочем, кому я это рассказываю. Люди, нахватавшиеся знаний в медицине по верхам, становятся необычайно самоуверены – я рассказывала, что как-то раз в Лан Эксетер ко мне обратилась герцогиня, прочитавшая один справочник по медицине, и в ответ на мои заверения в том, что это катаракта, парировала, что свою катаракту она уже вылечила, притом методом прикладывания к глазам вываренных в сахарном сиропе червей, накопанных на кладбище ночью в новолуние? Правда, потом она изменила свое мнение, потому что…
Когда Ричард вернулся, Шеала уже была в курсе про все, что происходило в Крохоборах, оттого несколько растеряна лицом в попытках осознать, требуется ли прикладывать к нему руку, или можно обойтись исключительно плохо сформированными мыслеформами в телепатическое пространство. Но, в принципе, многое становилось понятно – и то, почему охотились исключительно за чародеями-целителями, точнее, одним конкретным чародеем, а Детмольд, кажется, просто случайно попал под раздачу, и то, отчего целью их коварных планов стал Ричард. С этим нужно было что-то сделать. Например, сформировать свой, столь же – а может и в большей степени – коварный план.
– Итак, нам потребуется кого-то из них поймать и… допросить. Выяснить, куда идти дальше, где тот, кто это все затеял и спланировал. Насколько я могу судить, с уровнем организованности у них так себе, так что он наверняка расколется, этот ваш друг Отто. Мы идём, Истредд? Мы идём. Ведите, Ричард, туда, где мы можем этого вашего друга найти.

К этому моменту Истредда покинули и ночной угар, и остатки алкоголя, а вот воспоминания о подвальной "лаборатории" не покинули - в его мыслях ничего не было от гуманизма, но очень много от здорового отвращения перед глупостью, когда она бывает особенно жестокой. Усталость сделала его апатичным, усталость вообще страшная штука, она имела свойство выключать в назаирце некоторые функции, которые в обычное время держались на энтузиазме и том, что ему было не лень.
А в таких случаях организм берег энергию.
Когда они вломились - иначе не скажешь - к подружке поименованного Отто, нарушив чью-то идиллию, никакого раскаяния чародей не почувствовал вовсе не поэтому. Скорее, из-за того, что ну какого дьявола, носишься тут по всему Оксенфурту, на улицах... ну... беспорядки, то есть, кто-то еще не спит, а бегает с факелами и кольями. И еще какое-то количество почтенных людей этот странствующий цирк разбудил.
А вот открывающееся окно с хлопком закрылось обратно именно потому, что Истредду было лень вести переговоры, равно как и лень выслушивать хорошенькую полуголую девицу, и точно так же было лень...
Да, в кои-то веки ему было лень договариваться.
Поэтому беглец с размаху приложился о стену своей голой спиной, и ей же к стене прилип - от температуры, способной соединить человеческую спину с дубовой панелью, по мореному дубу пополз странный мучнистый иней.
- Дернешься - останешься без кожи, - бесцветным голосом предупредил чародей, как-то странно выговаривая слова, - Хотя, и так останешься, что уж там. Это он?
Обращаться к Ричарду по имени он не стал. На всякий случай. А девицу предоставил госпоже де Танкарвилль, которая с чужими головами могла делать вещи куда более тонкие и извращенные, чем Истредд,  телепатию воспринимавший порой исключительно в качестве способа связи.
Было бы уместно добавить, что он еще сомневался, не повредит ли девочке рассудок, но нет. На самом деле всё происходило вообще без раздумий и сомнений, вполне автоматически.
Привычка - вторая натура.
Дичь смотрела на них округлившимися глазами, в которых уже проглядывало нечто, вроде ненависти, а так же нечто, совершенно точно являющееся болью. Истредд улыбнулся, приседая на корточки рядом с новым знакомым.
- Сразу это не приходит. Спина у тебя онемела и обморожена, и сейчас ты начинаешь чувствовать боль в мышцах. Через некоторое время она будет нарастать, достигнет предела, потом тебе станет холодно, и ты будешь агонизировать очень долго, потому что холод и замедленное сердцебиение не дадут тебе кончиться быстро. В это время моя дорогая подруга превратит твой мозг в кашу, не знаю, как ей будет удобно, фигурально, или буквально, но лучше бы буквально, потому что в первом случае я позабочусь о том, чтобы ты выжил, и пошел бродить по городу овощем без кожи на спине. Вот, считай, мы представились. А Рика ты знаешь. Твой ход?

Ирменгильда Вернер, значит.
Звала на пирожки и чай.
Хорошо.
Шеала не рисковала даже сама с собой честно побеседовать, по какой причине она стала испытывать резкую нелюбовь к профессору Ирменгильде Вернер с того самого момента, как её имя было озвучено вслух. Потому что – в самом деле, что тут такого, и…
- С профессором нужно быть осторожнее. – мрачно произнесла вслух чародейка, убирая последние следы их пребывания в комнате. – Случайная пьяная смерть студента не вызовет особых вопросов.
Шеала вправду была очень добра, поэтому Отто не имел возможности кричать. Смотреть на него она, впрочем, избегала.
- А вот если что-то случится с профессором… Можно было бы списать несчастный случай на беспорядки, да только вот оставшиеся члены организации будут знать, что это не так. К тому же кто-нибудь наверняка нас увидит у дома столь почтенной особы, увидит и обязательно запомнит. Истредду там так точно нельзя появляться.
Шеала ненадолго задумалась. Слово «преступление» она знала отлично в силу некоторых особенностей характера, оттого же неплохо могла просчитывать последствия оных и возможности устранения этих самых последствий. Какими бы они не позиционировали себя могущественными чародеями, как бы чародеи вообще не позиционировали себя в обществе – если кто-то узнает про настоящие убийства, сидеть им в яме, а то и прогуливаться по камере смертников. Никакие связи и никакой Капитул не спасут. Особенно если речь идет об убийстве уважаемого человека. Таких, конечно, много кто хочет убить – и именно поэтому, возможно, этот кто-то будет огорчен тем, что возмездие свершилось не его руками, и, преисполненный расстройства, начнёт творить уже свое собственное.
Так что снова следовало пораскинуть мозгами.
- Нам нужно, чтобы она покинула дом по своей воле, притом при свидетелях, но не сказала бы, куда направляется. Что-нибудь, вызвавшее у профессора спешку… что-нибудь, из-за чего она сорвется с места и забудет про свой завтрак… хм.
Город уже просыпался. За их спинами, где-то там за поворотом, всё еще было тихо – хотя девица наверняка уже очнулась и теперь пыталась справиться с всеми вещами, которые на неё свалились. Если Шеала правильно поняла, та тоже была жаком-медичкой, и, даже забыв последние несколько часов своей жизни, не забыла, как хорошо растворяют тело известь и кислоты. Словом, история могла обойтись совсем уж тихо.
- Ричард. Она вас не знает в лицо, и вы похожи на студента. Адепта. Постарайтесь выманить её из дому. Скажем… представьте себе, что вы новичок в организации. И скажите ей, что вампира наконец-то поймали, и он находится там, где нужно. Немного гипноза – она его не почувствует, потому что вы не пользуетесь заклинаниями, но поверит в это всё. И тогда она отправится в то самое место, где ожидает увидеть Ричарда. Мы накроем и её, и эту базу. Или как минимум сможем перехватить на полпути – а в городе уйма малозаметных переулков, где опасно находиться даже днем. – подытожила чародейка, чувствуя какое-то мрачное и злорадное предвкушение.
В конечном итоге, что для Шеалы де Танкарвилль, при необходимости могущей взяться за устранение членов Ложи, не сдержавших обещание сохранения её тайны, была какая-то там хапнувшая магию по верхам медичка, пусть и профессор?

Ирменгильда Вернер, как и полагается одному из лидеров таинственного клуба по интересам, была слишком самоуверенной и возвысившейся в своих глазах как для того, чтобы подбирать кандидатов на вступление лично. Наверняка она даже не помнила большинство в лицо, предпочитая общаться с хотя бы примерно равными по рангу. Расчет Шеалы на это оказался верным – госпожа Вернер спустя мучительно долгие несколько минут, пока Ричард препирался с ней и демонстрировал чудеса лицедейства и вампирского гипноза, все-таки решила выглянуть и проверить.
Видимо, не ожидала, что вести про структуру собственной организации попадут в руки заинтересованной общественности так быстро, а может, все-таки сильно уж хотела изучить внутренний мир того, кого ловили всю ночь и таки поймали.
Не зная, что он стоит прямо перед ней, и в этом была какая-то своеобразная ирония.
Госпоже Вернер для сборов потребовалось жалкие пять минут, видимо, госпожа Вернер уже была готова к утреннему променаду, а скорее – вовсе не ложилась. Нетерпеливо отослав «адепта» куда подальше и проследив, чтобы тот надежно скрылся с глаз, медицинское светило торопливо прошествовало по улице, свернуло в переулок и тут же попробовало затеряться, но чародеи были слишком злы как для того, чтобы недостаточно быстро играть в игры про кошку и мышку.
Впрочем, кто был мышкой, до сих пор было не слишком ясно, потому что у госпожи Вернер совершенно определенно были зубы, а также своеобразное чутье. Она нервничала, оглядывалась, чувствовала слежку – и тут даже нельзя было активировать маскирующие медальоны, потому что она, возможно, почувствовала бы активизацию – артефакты у Шеалы были неплохими, но она предпочитала не рисковать, и следовательно, приходилось стараться по старинке, вспоминая все ухищрения бурной молодости.
С каждой минутой это было все сложнее, в какой-то момент они и вовсе её потеряли из виду, что вызвало приступ – нет, не паники, а скорее ярости, могущий попытаться стереть с лица города целый квартал, - но потом её аккуратно причесанная головка мелькнула между опавших завитков виноградных лоз, кокетливо овивающих чью-то кованую калитку, и преследование возобновилось.
Путь госпожи Вернер вел в самый старый квартал Оксенфурта, туда, где дома не покупали не потому, что они уже разваливались, а потому, что они разваливались и были в придачу слишком дорогими. Впрочем, кое-какие ещё были заселены, за витражными стеклами виднелись тяжелые занавеси, предметы утвари и вещи, которые хозяева днем выставляли напоказ ради демонстрации своего статуса, а ночью запирали по сундукам от воров подальше. Логику этих действий Шеала понять отказывалась, но, впрочем, сейчас это было совершенно неважно.
Потому что улицы были пусты, и это был одновременно сложный и удачный момент. Сложный – потому что им следовало прятаться, а удачный – потому что госпожу Вернер можно было поймать.
Это всё больше смахивало на какие-то глупости, но и не до этого было тоже.
Профессор Вернер оглянулась еще раз и энергичной походной направилась к дому, стоящему в ряду предпоследним – перед тем, что на отшибе. Дом, судя по виду, пустовал уже довольно давно, стены так и вовсе покосились, однако краску на ставнях кто-то недавно подновил.
- Следует перехватить её до того, как она войдет. Если там, внутри, кто-то есть - со всеми мы не справимся. – озвучила чародейка, пытаясь слиться с тенями этого сумрачного утра и как можно дольше предоставить госпоже Вернер возможность думать о том, что на этой улице она сейчас одна.

Прежде, чем двери открылись, Истредд кивнул Ричарду:
- Если захочешь выпить, ни в чем себе не отказывай.
В лица обитателей дома они не смотрели - вообще, совсем, честно говоря, назаирец не был уверен, что вообще понял, к какой расе они относятся: это они увидят позже, если будет, во что смотреть.
В общем, если вспомнить, было очень мало раз, когда они с Шеалой заходили со спины, казалось бы, надо быть умнее и осмотрительнее, магистры же, за сотню лет, опыт, что там еще… Но эту карту влет били привычка к прямолинейности и несколько развращающее могущество. Такое развращающее, что даже усталость не сдерживала.
Охраны действительно хватило - хватило ненадолго, что касается Истредда, он не опускал щита и пару раз попросту перекинул особенно шустрых арбалетчиков прямо в объятия вампира. Не то, чтобы хотелось посмотреть, как…
Да нет, вранье. Хотелось.
Непонятно, что именно его так злило во всём этом.
Потому что по-хорошему, каждый из них троих, вошедших сюда с колдовством и когтями, был куда большим чудовищем, чем любой из обороняющихся. Рик - по праву рождения, они с коллегой - по праву тех, кто этому учился долгое время после сдачи выпускного экзамена.
И всё-таки.
С внутренним содроганием Истредд было подумал, что это просто борьба чудовищ за территорию. Вот, посмотрите, это мы здесь самые страшные, мы здесь самые жестокие, и никакая мелкая сволочь в местах нашей охоты не смеет поднять голову: только правда была такова, что их мир содержал достаточное количество ублюдков и висельников, которых было не жалко вскрывать - и да, они отделяли ублюдков и висельников от прочих.
А Рик - он вообще ходячая нелепица, вампир-почтитрезвенник, защищающий раненых от солдат.
- Сдаем мы что-то, - грустно сказал назаирец, пуская вдоль коридора волну прорастающих из пола ледяных шипов. В доме похолодело, на стенах осел иней, а на шипах - два краснолюда, - вон там вход в подвал, и…
...и вот оно. Они. Спускаются по лестнице с шуршанием, очень знакомые и ему, и Шеале, теперь выпало и Ричарду познакомиться, ползущие на четвереньках (только у этих колени назад) три расписанных татуировками слепых кадавра.
Такое захочешь - не забудешь.
- Да ты только посмотри, - восхищенно выдохнул чародей, пользуясь тем, что голос теряется в шуме трескающегося льда, - ты только… Да bloede же arse! Рик, осторожнее, они дьявольски сильные.
Тварь подняла голову и издала сиплый клекот, то ли угрожающий, то ли призывающий кого-то, и не дай Великое Солнце, было верно второе. Однако, судя по вот этому, они, как минимум, стали более разумны.
Истредд глубоко вздохнул, заулыбался, и запустил руку в и без того развалившуюся прическу все еще живой Ирменгильд. Ну вот, если уж швырять ее зверью, то только этому.

Отредактировано Истредд (18.02.2017 00:51)

Сдаем, точно так же грустно думала Шеала, неизменно сохраняя позицию справа и на полшага сзади, усиливая ледяные шипы хлесткими точечными ударами почти солнечной плазмы. Раньше это, по крайней мере, было подкреплено какими-то личными интересами, угрозой наказания, в конце концов. Сегодняшняя мотивация же не выдерживала никакой критики – просто чародеи, при всем своем опыте неизменной ловли неприятностей, ставшей чем-то вроде предназначения и второй, а то и первой, профессии, при всем своем «за сотню лет», кажется, что-то в своем развитии упустили и принялись чувствовать коллективную ответственность. Потому что после осознания того, что ни Капитул, ни Совет больше не смогут наводить порядок, рано или поздно вставал вопрос – если не они, то кто? Ну вот и сегодня встал. Разумеется, следовало еще тогда, в самом начале, сделать вид, что к ним это не имеет ровным счетом никакого отношения. Тогда, возможно, они бы продолжили пребывать в счастливом неведении и не вспоминали бы ту старую историю пятьдесят шестого. Нет, серьезно, столько лет уже прошло – к чему?
А сейчас вот как скверно все оборачивалось.
Их было всего лишь трое – пусть и трое зараженных гуманизмом, но все же чудовищ, - они не спали, толком не отдыхали, и явно были не готовы к этому вот. Бросив торопливый взгляд на держащегося позади вампира – с кинжалом! Убивающего безо всякого удовольствия! - чародейка торопливо укрепила щиты. Арбалетный болт, пущенный откуда-то сверху, разбился о них, рассыпавшись в труху – и удар отозвался в голове алым пятном подступающей мигрени.
Если неизвестный автор этого неприятного проекта не терял эти одиннадцать, почти уже двенадцать лет даром, то кадавры становились серьезной преградой.
Но, собственно, явление этих самых кадавров почти все объясняло. Не могли эти все студенты-недоучки и профессоры-недолюди додуматься до этого сами. Не могли постигать азы магии самостоятельно, только лишь по книгам.
Пользуясь краткой передышкой, во время которой эти во всех отношениях неприятные создания раздирали на части профессора Вернер, видимо, не имея в своем существенно развившемся с пятьдесят шестого, однако все еще недостаточно глубоком сознании системы распознавания «свой-чужой», чародейка размышляла, что же делать. Эхо магического поединка, учитывая вложенные силы, наверняка уже было слышно, еще и в приличном радиусе. Дом хоть и стоял в почти заброшенном квартале, крики и вспышки наверняка кто-то заметит, и вскоре сюда прибудет стража. И что они ей предъявят? Кучу трупов и собственные руки по локоть в крови? Это накладывало определенные ограничения на развращающее могущество. И тогда все эти ухищрения по сохранению репутации коллеги в городе – его же тут, по видимому, считали чем-то вроде хорошего человека, к чему портить впечатление ямой и обвинениями в зверских убийствах? – шли прахом. Превращать свою работу в прах Шеала не любила почти так же, как людей с комплексом бога.
- Ричард, отвлеките их. Истредд, прикрой.
И подержи.
Приходилось идти ва-банк, прямо как при игре в гвинт. Времени у них было немного, старые деревянные дома загорались быстро, но щиты, наверное, какое-то время продержатся, и, если им повезет, кислорода хватит.
Шеала упала на колени, ладонью вычерчивая печать прямо на деревянном полу. Неразрывная черная линия прожгла доску на добрый палец вглубь, а когда круг замкнулся, вспыхнула алым и карминным. Чародейка не умела призывать страшных тварей из страшных планов, по сути, ей был доступен всего один и расплата будет довольно неприятной. Впрочем – не привыкать.
- …приди и уничтожь всех, кого я считаю врагом, в пределах этого здания.
Три вздоха ничего не происходило – кроме бушующего за пределами щита безумия, беснующихся кадавров и жутких хриплых воплей Ирменгильды, никак не желающей умереть, - а потом из черного чада, источаемого печатью, в воздухе сплелось нечто, не имеющее даже четкой формы, только рвущийся языками пламени контур.
Потому что ифрит, убивая, не оставлял эха привычных чародеям заклинаний.

Спазм, еще один, снова, и вся эта теплая дрянь - кровь, похоже, с желчью - течет по подбородку вниз и тут же сворачивается от жара. Если потом (если потом будет) его кто-нибудь спросит, как он шел и почему стоял на ногах вообще, Истредд вряд ли сможет ответить, но это нормально для хорошо колдующего чародея, это Сила, надев тебя, как перчатку, заставляет держать форму.
Так они и кончаются довольно часто: перчатка падает пустая.
Я держу, я держу, держу…
Что-то такое происходит - рушатся стены, пламя гудит у самого лица, ифрит воет и мечется, он жаждет убивать, он должен исполнить приказ и должен не исполнять его. Расплавленный металл капает медленно - несколько маленьких солнц, одно за другим, срываются и падают в бездну, неожиданно бесконечную бездну горящего провала в полу.
Слишком много огня.
...не падай, пожалуйста, не падай…
Слишком мало воды: вся вода уходит дальше, вся перетекает туда, где нужнее. Из подвала выходят люди (наверное, люди?) и лиц их не различить, наверное, он даже не может понять, кто из них Ричард - и перед ними рушится стена, напоследок придавив кого-то балкой.
Истредд смотрит на торчащую из-под балки культю, а от притока свежего воздуха пламя взмывает выше, краем мазнув по бегущим пленникам.
Мир плывет, потом мигает, негостеприимная земля бьет в лицо, и назаирец царапает ее, вырывая какую-то траву с корнями, в очередном спазме - слишком много огня - кровь больше не застывает, в голове жжет, и это всё, что он может понять.
...теперь ты?

Поразительно, как много, оказывается, людей может найтись в домах одной тихой улочки. Поразительно, с какой скоростью они могут собраться у ворот: войти пока никто не решался, но толпа росла, а из толпы звали стражу. Уцелевшие пленники жались друг к другу, переводя взгляды с вампира на чародеев, и, кажется, в них крепла уверенность, что вляпались они во что-то неизмеримо худшее, однако, какое-то смутное понимание рисовалось на лице девушки в некогда зеленой накидке.
Ворота открылись. Медичка сделала шаг вперед, подволакивая ногу...
...ушиб, может быть, ожог…
...и потянула за собой ребенка. С ней рядом встала полуэльфка, боком подбираясь к Ричарду, за ней подтянулись низушки - кое-как они закрыли клумбу от взгляда стражи: укрытие такое же хорошее, как какая-нибудь рыболовная сеть.
Если бы Истредд мог думать, он бы спросил, на кой, но в голове у него не было ничего, кроме жгучей, невыносимой боли.
- Dal`me, dal`me… - нашарить чужую руку и вцепиться так, будто это последнее спасение.
Держи?
Пленников засыпают вопросами, всех сразу, их пока игнорируют - только кто-то спрашивает, не нужен ли лекарь.
Небо опрокидывается и тяжело накрывает сверху.

Отредактировано Истредд (26.02.2017 19:48)

Стража будет задавать вопросы потом: огонь с шелестом пожирает доски, стропила становятся хрупкими, крыша наконец проваливается - с тяжелым грохотом, летящая вниз черепица задевает кого-то из людей, и один из низушков падает на колени, получив ощутимый удар по плечу.
Из провала выглядывает бледное в дневном свете пламя, его языки с обманчивой ленцой лижут серое осеннее небо, но все в этой толпе знают, насколько это опасно – и стража будет задавать вопросы потом, потому что ни одному из этих людей, отважно вытаскивающих целителей из постелей по указанию таких, как профессор Вернер, сейчас не хочется быть задетым черепицей, попасть под сломавшуюся балку или получить ожог. Даже ради работы и выяснения обстоятельств.
Люди, живущие в этих кварталах, едва ли умеют тяжело и много работать руками, поэтому суета скверно организована, в одновременно холодном и удушающем воздухе стоит плач, крик и вопли, в которых начисто теряются требования принести воды.
…как же теперь не хватает воды.
Пока паника не улеглась и стража не разобралась, кто виновник торжества, пока не увидела и не рассмотрела, нужно было покинуть это место. Не стоило давать возможности даже счастливо спасенным запомнить их лица – потому что у людей есть скверная привычка кусать за руку помощи. Впрочем, покрытые кровью, копотью и пеплом, все трое вряд ли сейчас напоминали самих себя.
Проведала коллегу, называется. Сделала печать, называется. А как бы эта печать теперь помогла!
Впрочем…
- Ричард, помогите. Да не мне, держите его.
Во рту горько и сухо, на зубах скрипит земля, а звуки едва складываются в слова, дикция совсем не радует, норовя оборваться плохим сухим кашлем, но - теперь ты, теперь ей нужно держать, и как же скверно, что удается так мало.
Ходить вот почти не удается, но надо – как надо и думать, действовать, не расклеиваться. Очень просто сдаться, сложить руки – вернее, позволить себе не ослаблять хватку, переживать, винить себя и обстоятельства, может даже всплакнуть, и Шеале может и хочется себе это разрешить, но она, как и всегда, не имеет на это права.
- .. за угол.
Дальше им все равно не уйти.
От стен дома тянет жаром, никто за ними не пойдет, потому что это попросту опасно. В двух шагах в землю вонзается острый осколок треснувшей от жара черепицы, остатки крыши могут обрушиться на них в любой момент, поэтому нужно успеть. Нужно очень сильно постараться.
Как жаль, что совсем нет воды.
- Где же она…
Разодранная во время экзорцизма рубашка облегчает дело, но помутневшее зрение все равно не справляется, приходится искать нужную печать почти наощупь. Искать, а потом одновременно действовать на грани безумного и просить невозможного – в который раз.
Из глаз все-таки что-то течет, но на кисти, рефлекторно потянувшейся отереть щеку, остается кровавый мазок. Плохо. Но надо продолжать.
- Очнись, пожалуйста. Ненадолго. Нужен твой приказ
я помогу, я подержу, я дам силу, только очнись и активируй
Сила течет через дрожащие пальцы, нет возможности черпать её из внешних источников, и всё это начинает выглядеть скверно и наверняка не обойдется без паршивых последствий, и даже телепатический импульс удается с трудом и только через положенную на висок ладонь.
Мы с тобой больные люди, Истредд, неизлечимо, пожалуйста, очнись, снова очень надо выжить
- Если нам удастся активировать печать, скорее всего, на том конце мы окажемся без сознания. Оба. Нужна будет вода и покой. Потом красное вино, еда и покой. Ричард, объяснитесь с госпожой Мартой, она… уже привыкла.
Уже даже не стараясь вытирать кровь – вечно оно так, - чародейка скривилась:
- Если же не удастся… было приятно познакомиться.