Рассвет занимался алым, и если не оглядываться назад, то это был бы мирный рассвет, начало нового дня, не окрашенного кровью и смертью. Если не смотреть вперед, откуда надвигалась пока еще невидимая скверна. Если замереть и поймать крохотную искру покоя.
Светлеющий край горизонта был похож на тревожный набат, возвещающий – пора.
Дважды они уже отбрасывали нечестивых от стен Элурона, и дважды те возвращались. И Эйон знал, что третий штурм город не выдержит. Стены выстоят, пока на них есть люди, а как только их не станет, светлый город Элурон превратится в еще одно урочище, где возведут статую чужого бога, шестирукого Огона, а трон займет его жрец.
В раскрытое окно влетела растрепанная галка. Вскрикнула тоскливо и села на широкий подлокотник трона, где до Эйона сидел его отец, Греас Храбрый. Их древо корнями тянулось далеко в прошлое, сквозь века.
А голову вот-вот отсечет ятаган оскверненных.
Темная вестница снова каркнула, звонко клюнула камень и уставилась на Эйона. Отчего-то он не смог выдержать птичий взгляд. Отвернулся. Посмотрел на клинок в стенной нише. Еще не родился его прадед, а черный клинок был уже здесь. Острый как смерть, темный как чад погребального костра. На основании лезвия – потухшие руны.
Говорили, что когда-то первый их из рода, Эгон, названный Благословенным, а потом Проклятым, получил этот клинок от великого божества в обмен на клятву быть стражем земли, где стоит Элурон. Быть оружием против нечестивых и их вечно голодного шестирукого бога. Говорили, что, когда он шел в бой, руны горели алым. До тех пор, пока Эгон не нарушил своего слова и не присягнул на верность жрецу Огона.
Говорили, что в тот день потекла кровь из рун. И пал бы Элурон, если бы пролившаяся кровь не стала ядом для Эгона. Пал он, отравленный своей же душой, трон занял его сын, а клинок с той поры потерял свой свет.
Небылицы и россказни.
Но люди верили. Сейчас они как никогда верили и надеялись. Эйон слышал, как старая Оша рассказывала его младшей дочери, что придет час, и он, Эйон, возьмет в руки черный клинок. И поведет за собой всех людей Элурона против нечестивых. И древний бог подарит им победу.
А руны снова запылают красным.
Оборвал он ее тогда, а теперь стоял и сомневался. Знал он, что от беспомощности эти сомнения. А воскресающие в стенах крепости легенды – от надежды.
Будь на их стороне чародеи, у них был бы шанс выстоять. Но вместо настоящей магии по коридорам полз шепот старых небылиц, а единственный, кто пришел на помощь, без устали готовил драконье масло. Его лили со стен и на трупы, чтобы сжечь, когда не осталось ни сил, ни дров для костров.
В беспокойном сумраке галка метнулась в окно. Эйон вздрогнул и посмотрел ей вслед – на разгорающийся рассвет.
Пора.
Взгляд снова замер на клинке. Человеческая вера – странная штука, иррациональная. Когда они в первый раз отразили нечестивых, люди Элурона верили в помощь чародеев. Когда не пришли чародеи, они поверили в самих себя и еще раз отбросили тень шестирукого. Измотанным и изможденным, теперь им было сложно поверить в себя, и они верили в своего короля, будто он был богом. И в черный клинок.
Ветер с шелестом пробрался в тронную залу – как будто сталь еле слышно вздохнула, когда ее снова коснулась рука человека. Обернув клинок полотнищем, Эйон пошел прочь. Какой из него король, если он откажет подданным в толике надежды?
Эйон спускался по крутой каменной лестнице, ведущий в ходы под город. Когда он поравнялся с подземельями замка, его настигли едва различимые голоса:
- Придет в город шестирукий, но изгонят его, слышите? И день этот станет последним светлым днем в истории Элурона…
- Вздернуть бы тебя на площади, да король не велел. Но, богами клянусь, если ты не закроешь рот, я отрежу тебе язык.
Эйон дернул головой. Сумасшедший старик, что давеча прямиком с площади отправился в подвалы замка. Неделю назад висеть бы ему на виселице, но показательная казнь перед боем только пробьет еще одну брешь в боевом духе последних защитников Элурона.
Клинок сквозь полотнище жег ладонь то жаром, то холодом. Почудилось. Всю ночь на ногах, и никто не спит. Все ждут протяжного зова рога со стен – знака, что идут нечестивые.
Эйон дотронулся до кромки лезвия – клинок был острый, будто только вчера рубил головы. Элуронский король крепче сжал рукоять.
Одна дверь до поданных, что ждут его.
Считанные, тягостные минуты – до скорбного зова рога.
И меньше дня – до смерти.
Руны на черном клинке шероховатые, такие же темные.
Темно и в душе короля. Темно и горько, потому что смерть каждого будет на его руках, пока он и сам не сгинет.
Хоть и знает, что каждый предпочтет смерть власти нечестивых.
- Слышишь меня? – в тихом голос Эйона злая решимость. – Если не можешь привести к победе, дай нам достойную смерть.
Он и сам не верит, что говорит это вслух. Не верит, но говорит.
А от клинка в руке идет могильный холод.

[nick]Эйон[/nick][status]черный клинок[/status][icon]http://s5.uploads.ru/u4s0r.jpg[/icon][info]искатель истины[/info]

Отредактировано Иорвет (27.01.2018 17:30)